А ещё знаете что? WE GO AGAIN. Полгода разницы, и оба матча такие знаковые, такие важные — будто бы чёртов Мансити и должен быть переломной чертой для всего, каждый раз, каждый новый раз.
Красные любимые мужики устроили праздник — очень вовремя, когда от работы хочется отлынивать всеми возможными способами.
Всё. Отмучились, закончился Фалун. Закончились два ужасных трамплина, закончился бардак в двоеборье. Дальше только волшебный Лахти — и пора бы уже начать собирать чемоданы.
Пара слов о двоеборье: норвежцы вымучили-таки хоть одну занюханную медальку, бронзу в тимспринте. Слава всем скандинавским богам, дожали. Вернее, дожал сам скандинавский бог лыж во плоти, Магнус Моан, который сотворил что-то истинно неприличное в прыжковой части, сделав, пожалуй, лучший прыжок своей жизни — который, правда, был компенсирован хреновым прыжком Клеметсена, но не всё сразу, а потом отыгрывал по 20 секунд на полутора километрах каждый свой отрезок на очень плохой трассе и ухитрился втащиться в медали в паре с худшим лыжником своей сборной, который ещё и ухитрился сломать палку в самый ответственный момент (с таким же успехом можно было ставить истерящего вторую неделю Гробака — но нет, их с Магнусом опасно ставить вместе). Магнус — бог, и никто мне не докажет обратного.
Но вместе с тем пришло и грандиозное разочарование: Джейсон Лами-Шапюи после феноменального финиша дрожащим голосом сказал французским журналистам, что всё, карьера закончена на этой красивой ноте. Все это знали и так, он не раз говорил, что скорее всего... Но чёрт возьми, всё равно как обухом по голове. Чудесный, чудесный Джейсон, первый человек, которого я полюбила в двоеборье, человек, из-за которого я полюбила двоеборье (вру, конечно, таким человеком был Лассе Оттесен, а Джейсон — именно первый спортсмен) . Джейсон фактически сам загубил себе карьеру, когда решил несколько лет назад переквалифицироваться из высоклассного прыгуна в лыжника — и потерял оба компонента. Но любили мы все его не за это. И Джейсона, волшебника Джейсона, тонкого, мягкого, трогательного будет безумно не хватать. Без него и двоеборье не двоеборье. Надо в Лахти будет отыскать и снова признаться в любви, что ли.
В прыжках тоже в кои-то веки всё хорошо. Немцы должны были срезаться — везение когда-нибудь должно закончиться, а хиленький состав с откровенно провальным Нойми изначально выглядел почти как состав двоеборских норвежцев на тимспринт. Зато Зеверин дал стране угля во второй попытке: где твоя голова, я спрашиваю, голова-то твоя рыжая где, сумасшедший немец? Впрочем, это был его чемпионат мира. Он должен был громко хлопнуть дверью — и эта дверь почти что слетела с петель от силы удара.
Было много красивого. Был красивый Юрий в первой попытке, были красивые норвежцы — а чем больше в этой вселенной счастливых норвежцев, тем более счастлива Аннушка. Был чуть не плачущий Штокль. Был плачущий на церемонии награждения Фаннис. Знаете, у норвежцев, конечно, лютый бардак творится и в команде, и в федерации, но мальчики ничем не заслужили этого бардака. Они заслужили стоять на подиуме и слушать свой гимн, громко подпевая ему со слезами на глазах, потому что вопреки всему они выиграли — вопреки колоссальным штоклевским тренерским промашкам, вопреки странной кадровой политике, вопреки травме Бардала, вопреки всем извечным проблемам Якобсена, вопреки вообще всему на свете. Так и должно быть в конце хорошей истории.
И ещё одна история тоже закончилась хорошо: мои австрийцы взяли своё серебро, хотя ещё недели две назад всеобщие мысли сводились к "хоть бы не как в Клингентале". Да, не золото, впервые за почти что десятилетие. Но мальчики тоже воспряли и на зубах, на силе воли взяли медаль. Я продолжаю говорить, что Хайнц творит с ними выходящие за рамки приличия вещи, что подготовка к ЧМу провалена и две личные медали это так, статистическая погрешность. А тут всё в лучших традициях. Валь ди Фьемме, конечно, в плане волевой победы не переплюнешь, но и тут неплохо: Крафти, который прекрасен всегда, сумевший собраться Михи, обязательный-герой-ЧМа-по-имени-Ману, на этот раз Поппи, и Грегор, почувствовавший снова вкус победы, словно акула чувствует запах крови за много километров (боже, вот этому я рада даже больше, чем самой медали: пора вылезать из своей скорлупы, пора переставать прятаться за смешными оправданиями из оперы "качество, а не количество" и вспоминать, что ты не человек середины второго десятка, мальчик мой, самое время — хватит, gap year окончен). Адлеры 2.0 тоже умеют валидолить и брать медали, доводя всех до инфаркта и выгрызая места на подиуме зубами вопреки всем мешающим факторам. Чувствуется старая школа. Люблю до дрожи в пальцах.
Только что я дописала последнюю в жизни письменную работу в универе, не считая диплома: херню про агрессию футбольных фанатов (напомните мне никогда не брать подобные темы, потому что я начну писать про Эйзель, а потом поймаю себя в четыре утра листающей с трясущимися руками отчет Тэйлора о Хиллсборо). Завтра я доработаю, досдам оставшиеся долги в университете, если комиссия будет благосклонна и меня не решат выпнуть напоследок, закрою последнюю в жизни сессию в этом богу противном месте и напьюсь как последняя скотина. Глубоко, самозабвенно и до утра, до момента, как придётся складывать подругу по несчастью в аэропортное такси в прекрасный южный город с лыжами наперевес.
А потом останется пережить немного: пытку немецким и сбор чемоданов. И будет отпуск, и будет ягодная Коскенкорва, и будут любимые мужчины на элегантных длинных лыжах на расстоянии вытянутой руки. Надо только задержать дыхание и продержаться тридцать шесть часов.
Сплю под Сигур Рос в общественном транспорте — под них так хорошо проезжаются нужные остановки.
Вопрос: Дайри-магия, помоги Аннушке дожить до мужчин на лыжах
Мальчик мой, мальчик мой, мальчик мой! Божечки. Сердце пытается выскочить из груди, потому что мой мальчик каким-то божественным провидением ухитрился взять медаль на чемпионате мира — в тот год, когда никто от него ничего не ожидает. В тот год, когда в команде творится полный кошмар. В тот год, когда мой мальчик сам от себя ничего не ждёт. В тот год, когда приоритеты у всех совсем другие.
И вот мой мальчик взял и выиграл это серебро. И он ошарашенно бродит по выкату, а я впиваюсь пальцами в стакан с вином и пытаюсь понять, может ли меня переполнять больше любви, чем сейчас, когда я смотрю на этого мальчика, качающегося в такт гимна Германии в честь Зеверина.
Даже я не верила. Никто не верил. Он сам не верил. А вот оно, серебро — переливается на свету прожекторов.
И Зеверин — красивый-красивый рыжий Зеверин, чудесный. Я ещё два месяца назад сказала, что знаю имя нового чемпиона мира — и оказалась так права, что жалею, что не поставила денег. И вот Зеверин стоит на верхней ступени подиума, зажмурив глаза и закусив губу, и мне хочется остановить мгновение, чтобы всегда видеть его именно таким. Самый, самый, самый достойный чемпион на сегодняшний день.
После такого и Фалун полюбишь. И как же всё-таки жалко, что я не там — а ведь могла бы, могла бы, могла бы.
Третий день мучаюсь вопросом века: тащить ли в Лахти Зенитище. Я уже столько лет не брала камеру в поездки, что уже забыла, каково это таскаться с камнем на шее. Но руки чешутся — кажется, снова пришло время вспомнить, что я это люблю, хоть и ничерта не умею.
С этими мыслями нашлись у меня фотографии с чемпионата мира по лёгкой атлетике, когда я развлекалась со спортивной фотографией, отобрав у знакомой камеру на час. Собственно, ящетаю, что лучший мой кадр на спортивную тематику в жизни уже снят. Можно завязывать.
На самом деле кадр драматичен и печален, потому что изображённый на нём человек в который раз проиграл золото чемпионата мира, которое не должен был проиграть, и всё такое. Но кому какое дело, если центральную роль в композиции кадра играет задница Рено Лавиллени.
За выходные только больше устала и ничерта не выспалась. Зачёт по истории русской философии так и не получила — логично, везение должно было где-то закончиться. Никак не заставлю себя дописать последнюю письменную работу — а надо бы уже совсем.
Всё идёт своим чередом, и Лахти уже не за горами. Пойти, штоле, Fakta om Finland Эрленда Лу перечитать, раз такое дело?
А вообще не знаю, как у вас, но у меня есть читающий стихи на шведском Фаннемель. С бесценным выражением лица и с роскошными интонациями.
Сдаю экзамены прямо-таки with the luck of a drunk.
Впрочем, минутка предыстории моих явно стремящихся к БДСМ-практикам отношений с универом. Прошлую летнюю сессию у меня долго не получалось закрыть. На мне висела такая абстрактная и никому не нужная субстанция, как "спецкурс". Так вышло, что довисел он у меня до начала новой, уже зимней сессии — в нормальном вузе за такое выгоняют, но у меня же ПТУ при МГУ, куда там. Более того, двисел он до конца зимней сессии, и закрыть его удалось лишь 26 января, ровно через день после официального окончания зимней сессии.
Я спокойно дожила до февраля, предвкушая пересдачи по, эээ, не меньше дюжины предметов. Пошли первые пересдачи, но идти на них не комильфо: испорть себе, Аннушка, жизнь максимально возможным образом. В итоге я дожила до ситуации "неделя до приказа о втором годе" (на самом деле этот физически невозможно, потому что мы последние специалисты, нас просто некуда оставлять — разве что на мороз) с 1 закрытым предметом. Прописью: одним. Там, где тройки раздавали.
А теперь с пламенеющей филейной частью Аннушке приходится в перерывах между работой и Лыжным чемпионатом мира бегать и закрывать грудью пробоины в обшивке этого стремительно тонущего корабля отечественной журналистики. Сегодня вот закрыла сразу четыре предмета. Остаток уже можно пересчитать по пальцам одной руки, и это великое достижение.
Мне всегда казалось, что я воспринимаю университет как этакий квест, который становится все скучнее и скучнее проходить на базовых настройках сложности, и чем ближе к финальному боссу, тем более этот квест приобретает адскую сложность. По собственной вине чьих-то шаловливых ручонок, которые всё норовят выкрутить ползунок уровня трудности до упора. Всё, приехали. Со дна уже стучат.
Я честно выдержала двенадцать часов, чтобы остыть и не обложить мужскими половыми органами всё, что вчера происходило в Фалуне, но нет, с утра всё кажется ещё менее позитивным, чем с вечера.
Сначала пройдусь по двоеборью. Двоеборье это, конечно, счастье и радость. Двоеборские немцы — свет очей моих, счастливый Йоханнес, окрылённый личным золотом, несётся на всех парах к очередной победе, а Эричек просто Эричек — и нет в этом мире ни одного смотрящего двоеборье человека, который бы не радовался победам Эричка больше, чем сам Эричек. Всё справедливо, всё логично, всё правильно: именно немцы сейчас лучшая сборная мира. На Играх у них был не выздоровевший до конца Эричек и не было такого Йоханнеса, а на одних Кирхайзене с Рисслем далеко не выедешь. А сейчас справедливость восторжествовала.
Но норвежцы-то, норвежцы, verdens beste kombinertnasjon, вы-то что творите? "Мы олимпийские чемпионы, ннаа, всех порвём с полпинка, ннаа", да? Без Хаммера, который умел развесить вам целебных звездюлей ровно тогда, когда надо, и с такими немцами? Ага, щас. У вас были идеальные шансы на золото: старт в +0:28, идеальный состав, Кокслиен в форме — чего ещё вам было нужно, чтобы второе соревнование подряд не оправдываться и не перевешивать вину на всех вокруг? Да, стартовал Магнус, как всегда, сделал всё, что обычно входит в его задачи — подъехать к лидерам. Передался на +0:06, отлично. Дальше и так сделавший в прыжковом раунде всё, что мог, и даже больше Клеметсен — проиграть двадцать секунд ходом для него это ВСЕГО двадцать секунд, и нужно всегда быть к этому готовыми.
А потом в дело входит Микко "Меня Не Взяли В Сборную По Обычным Лыжам" Кокслиен, лучший гонщик двоеборья, сама грация на лыжах. И что же делает Микко? А ничерта Микко не делает. Полтора круга в полхода, наравне с, прости господи, французом Бро — где это видано, Микко, чтобы ты с ним наравне шёл, в каком страшном сне? И хреново промазанными лыжами тут не оправдаешься: на исходе второго круга Микко вдруг вспоминает, что он вообще-то тут бежит этап на чемпионате мира, и пускается во все ноги. Красота, конечно, замечательно — даже этого хватило для того, чтобы показать лучшее ходовое время из всех. Но вашу мать, после такого этапа передаваться на +0:17, принявшись на +0:28, кажется, это стыдно, Микко. Стыдно, стыдно, стыдно. Вот иди и раздавай дальше интервью о том, что сейчас думаешь, что мог бы сделать больше — конечно мог.
И финальным аккордом стал Юрген. Балда ты, Юрген. Будто бы не знаешь ты, каково идти на финишном отрезке командного старта после личного неожиданного золота — напомнить, как тебя в Сочи несло? Вот и Йоханнес так же нёсся с сумасшедшей скоростью. Но ведь догнать его было в твоих силах: что тебе семнадцать секунд при твоём ходе и твоём гениальном чутье правильной тактики? Хотя бы попробовать. А не бросать это всё к чёртовой матери практически сразу и на финише даже проигрывать пять секунд от изначального отставания, оправдываясь потом потрясением от личного старта, сферическими астральными истинами в вакууме и Юпитером в восьмом лунном доме. И только Магнус по-отечески продолжает тебя защищать ("Я много раз был в его шкуре. Он вырастет и перерастёт это.") — а лучше бы по-отечески вломил тебе, чтоб неповадно было дальше такое вытворять. Микко-то хоть вину свою признаёт, а ты и дальше продолжаешь переваливать её на других.
Впрочем, есть ещё вторая личка и командные спринты (ох, божечки, даже и представить не могу, какие будут пары, но душу продам за вальдифьеммевскую Норвегию-1 с Микко и Магнусом, которые порвали на норвежский флаг вообще всех).
В прыжках тоже немцы и счастье. Мало кто сомневался, что золото в миксте будет у немцев: хороший состав, Зеверин, которого несёт вперёд с неудержимой силой, чудесная Карина... У норвежцев не хватает уровня девочкам, чтобы действительно бороться наравне. Все красивые, все довольные, все счастливые. Всё как должно быть. Кроме одной такой сборной.
А теперь про австрийцев отдельно, много, гневно и под катомЯ весь сезон говорю, что чем больше я на всё это смотрю, тем больше понимаю, что с Куттином ребята далеко не уедут. Вообще. Никуда. Потому что так косячить — нужно быть мастером своего дела. Настолько пролюбить подготовку к чемпионату — это уровень. И самое страшное, что дальше не станет лучше. Я не говорю об этом сезоне, нет, на нём уже можно ставить крест для всей команды, кроме Крафти (нет, не ты, Крафти, солнышко, скушай вафельку). Крафти молодец, потому что никак не зависит от внешних факторов и не страдает максимализмом. В отличие от товарища по комнате.
То, как складывается весь сезон Михаэля, это чёткая иллюстрация того, как нельзя выставлять работу в команде. Потому что да, мы получили Михаэля с новым уровнем уверенности в себе, в великолепной форме в начале сезона, с блестящим настроением. Михаэль идёт по нарастающей и наконец-то выигрывает в Бишофсхофене. А потом что? А чёрт знает что потом. Потому что появляется усталость. А почему она появляется? Потому что Михаэль прыгает ВСЕ сессии: тренировки от звонка до звонка, квалы, всё такое. Никто больше в команде так не делает, потому что у всех есть ощущение границы: когда начинаешь уставать, когда нужно отпустить, когда можно приехать на трамплин, переодеться и решить, что к чёрту этот квал. Но Михаэль так не может. Он не такой — он всегда должен тянуться к невозможному, невзирая на любые условия и границы (это очень роднит его с Томасом, у них есть много общего). И в погоне за призрачным непонятно чем ты в один прекрасный момент вдруг пересекаешь грань, после которой уже начинаются проблемы не физические, а психологические. Проваленные прыжки, самобичевание, снова полный цикл тренировок, ещё большая усталость, снова полный провал. И так бесконечно. До полного исступления — которое мы и видим последние два дня, которое и читается в каждой строчке интервью из оперы "это ужасно сидеть на лавке с дрожащими коленями и не знать, чем всё закончится", "у меня словно было затмение сознания" и "единственное, чему я радуюсь, — тому, что на этом трамплине больше прыгать мне не придётся".
Нормальный тренер должен был словить этот цикл самобичевания сразу же и отправить домой отдыхать или хотя бы приказать пропускать часть тренировок и квалов. Но что мы имеем в сухом остатке? Ничего. 21 место в личке, и вместо того, чтобы отправить Михаэля отдохнуть, Хайнц с упорством носорога ставит его в смешаную команду, где Михи проваливается с треском и проигрывает команде шансы на медаль — а учитывая, как прыгали девочки, речь необязательно шла о бронзе. И вот и получается проваленная для команды медаль, самоистязание душераздирающими интервью в микст-зоне, волна говна в любезной австрийской прессе, которая добьёт всё, что не добилось самостоятельно, и полный хаос в голове. А ведь всё это можно было словить гораздо, гораздо раньше: это почти как олимпийская медаль Грегора, которая была проиграна за год до начала Игр.
Про остальных и говорить не хочется. То, что за сезон было сделано с Дидлем, просто не поддаётся описанию; такое только в сборной Финляндии творится. Грегор всё там же — и что-то мне подсказывает, что он этим даже наслаждается: никакого давления, никакого лишнего внимания. Никто от него ничего не ждёт впервые в жизни и никто не будет накидываться с воплями "какого чёрта это серебро, а не золото?", как было два года назад и с чего и начались все проблемы. Будто бы он взял-таки свой обещанный gap year, но просто не высиживает его дома. Тихо, спокойно и никто не трогает. И мотивация, что страшно, примерно там же. А про Анди вообще говорить не хочу — и не хочу верить, что это конец.
Я очень хочу, чтобы большой трамплин меня убедил, что всё не так, что я накручиваю, что я преувеличиваю. Но за этот год в этой сборной ещё не было вещи, которую я бы не предсказала. К сожалению, к глубочайшему сожалению.
Уфф, выговорилась. Давайте повешу что-нибудь позитивное. То есть немецких двоеборцев.
Тут вообще начался лыжный чемпионат мира в Фалуне, и вся моя жизнь это теперь лыжный чемпионат мира в Фалуне. Хочется проораться про многое. И про то, что я почему-то не там, хотя куча знакомых там, и как обидно тыкать в пальцами в телевизор с воплями то того, то другого знакомого имени, сидя на унылой работе в мерзкой Москве. И про то, какая там адовая организация, за первые пару дней превзошедшая всё Валь ди Фьемме по части косяков — а это уровень. И про то, что лыжное двоеборье это счастье (подождите, завтра будет команда, завтра проорусь про двоеборье и тот бардак, который там творится, но не делает менее прекрасным). И про братьев Нортугов. И про то, какая молодец Карина Фогт, как обидно за Дани Ирашко и как девочкам как всегда запороли соревнование.
Но я проорусь про К-90. Потому что более, простите, уёбищного NH в календаре нет и не было никогда. Даже Рамзау с Филлахом смотрятся лучше, там есть хоть какая-то иллюзия соревнований, а не центробежная сила, катапультой скидывающая всех на одну точку с ужасным рисунком полёта и ветровой лотереей при минимальном ветре. Вот прекрасный Мика Койонкоски вернулся в прыжки и ходит доказывает всем, что NH это феерический анахронизм, особенно такой. Правильно, Мика, правильно, кто кроме тебя наберется смелости сказать правду?
По поводу самого соревнования у меня есть сказать одно: когда на К-90 выигрывает ярко выраженный полётчик, с соревнованиями что-то не так. Пускай лучше Зеверин выиграет своё золото в нормальном соревновании с нормальной конкуренцией. Но Рюне заслужил — у него блестящий сезон. Хотя, может, в нормальных условиях это и маловато.
Божечки, Симон. На него больно смотреть. Ему страшно. Он очень нервничает. Хотя как ещё должен вести себя человек, который после падения переучился на телемарк на другую ногу, потому что по-старому было страшно приземляться? Страх, страх, снова чёртов страх. Читать страх в глазах моих мальчиков даже тяжелее, чем отчаяние или боль. Хуже этого ничего нет.
А про сборную Австрии — я считаю, что они ещё не приехали. Опоздали. Сидят в своем Филлахе, NH тренируют, во времени заблудились. (Нет, не ты, Крафти, ты молодец, скушай вафельку.) Я просто отказываюсь воспринимать, что они там были, соревновались, показали 21, 22 и какое там, 28 места? Котиков там нет, котики в Филлахе. Обман зрения, ошибка титров.
Поэтому вот вам сборная котиков — залечиваю расстройство очаровательными фоточками.
И да, три ночи, значит, можно использовать дайри вместо твиттера.
Уикенд в Викершуне прошел словно какой-то приятный, но слишком странный сон. Я до сих пор не могу уложить в голове, что видела в прямом эфире аж два мировых рекорда — Планица '05 случилась до моего прихода в прыжки, а Викершун '11 случился во время моего отсутствия.
До сих пор не могу поверить, что видела Пэро, Мистера 250, творящим историю. Пэро, прекрасный Пэро, с прыжком как из учебника, точным, выверенным до миллиметра. Любовь, любовь.
И главное — до сих пор не укладывается в голове, что Фанничка, крохотный, трогательный до невозможности Фанничка наконец-то стал героем Норвегии. Я в принципе весь этот сезон никак не могу привыкнуть к тому, что я теперь не единственная, кто обращает внимание на худенького крохотного норвежца, но то, что он натворил на родной земле пару дней назад, — за гранью. Это настолько трогательно, что у меня сердце бьется чаще каждый раз, как я об этом вспоминаю.
Зачиталась словенской мифологией. Осознала, что следующий зимне-весенний отпуск (если нашу программку не закроют к едрене фене) хочу провести именно в этой чудесной стране. Любляна, Блед, Крань, Планица. Кажется, придумала себе отпуск мечты на следующий конец марта. И даже нашла сумасшедших, кто хочет присоединиться.
Всем привет, меня зовут Аннушка, и в полтретьего ночи я рассматриваю фотографии Триглава.
С вечера смеюсь над жеребьевкой Кубка Англии. Ливерпуль против Блэкберна: единственная игра, во время которой я могу завернуться в розы обеих команд, хехе.
Что делать с универом, я всё так же не знаю: зимнюю сессию только открыла, диплом даже не начинала. Но прорвёмся. Это финальный босс.
Честно не хотела превращать этот текст в сопли по Фаннису, но сопли по цифре и колоссальному значению рекорда Пэро я уже писала, инфоповод уже другой, так что здравствуй, Фанничка, я тебя люблю больше, чем это возможно, поэтому я распилила на куски тот чудесный фичер НРК, опустив лишь про телёнка по кличке Шлиренц и замечательно выписанный момент про "Jeg var. Så. Beskjeden."
Потратила бодрое утро выходного на склеивание трех текстов воедино для журнальчика прыжковой федерации. Как-то я упустила тот момент, когда стала местным придворным блогером, но таки да, это случилось.
Ну и да, безумно люблю, когда чувак с евроспортовского сайта прёт у меня заголовки (знаю, на поверхности, но он читал мой текст, а это уже называется "упереть"). Я в принципе не первый раз замечаю, что он явно ко мне поглядывает, но тут уже феерическая наглость.
Хочу спать и в Лахти. И, кажется, Лахти наступит быстрее, чем спать.
Если кто-нибудь напомнит мне, как дышать, буду безумно рада.
Аннеш Фаннемель, милый мой Фанничка. Солнышко моё. En liten stjerne.
Помнится, когда я "вернулась" в прыжки, я сразу прикипела к крохотному, скромному, неказистому норвежцу, и меня в этом никто не понимал и не поддерживал. Ну мальчик как мальчик. Болтается себе на краю тридцатки. Периодически из неё вылетает. Периодически ссылается домой. Стандартная ситуация, таких десятки проходит через Кубок мира по касательной. Но я смотрела на него в воздухе, не в силах отвести взгляд, и понимала, что какая-то странная интуиция внутри говорит, что не всё с ним так просто.
И так и случилось. Мальчик тихо и незаметно начал подбираться к десятке. Отобрался на Игры и был там молдцом, умно и с расстановкой отвечая на все вопросы и показывая отличные прыжки. Внезапно стал крепким номером два своей сборной. Поставил рекорд по количеству медалей на чемпионатах Норвегии подряд. Один подиум, другой — и победа в Тагиле. Стечение обстоятельств — и Фаннемель становится лидером сборной, а я сижу перед экраном каждый этап, не зная, куда себя деть от радости и даже в какой-то степени гордости.
Тонкий, хрупкий, удивительно чуткий, очень приятный в личном общении мальчик, до трогательного ранимый, собранный и серьёзный и с очень, очень добрым сердцем. Чуть неуверенный в себе (это пройдёт) и очень внимательный к тем, кто ему помогает. В таких нельзя не влюбиться раз и навсегда.
А теперь мальчик касается лыжами горы приземления там, где и думать страшно. 251,5 метр. С седьмых ворот. В нестабильный ветер. Мамочки. Мамочки. Мамочки. И мальчик рассеянно разводит руками, не в силах осознать, что он только что сделал. А я хватаюсь за сердце и забываю, как дышать.
Шутка ли, Эвенсен перед этапом прямо сказал, что в итоге это будет Фанничка и это будет 251,5 метров. Вот чутье. И кому-то сегодня в Викершуне придётся замазывать новую табличку "Ny verdensrekorden 250 m", а кому-то лечить потянутую мышцу.
Вообще удивительные выходные: два моих любимых зайчика вошли в историю — новый рекорд не делает достижение Пэро менее значимым. Васильев чуть не сделал чудо. Нориаки божественный. Зеверин заечка и топ-кандидат на золото. И всё сегодня такое прекрасное, что даже хочется защищать судей с их плясками лавки: паника, да, резкие передвижки, да, но с таким ветром и такой мощностью приоритетом и должно было довезти всех живыми до Фалуна. Пусть и в ущерб зрелищности.
До сих пор хочу кричать, орать, вопить матерными междометиями и размахивать руками. Выдавила из себя относительно связную патетическую заметочку на спортсру, теперь могу прийти и проораться здесь.
Я знала, знала, знала. Я ещё со вчерашнего дня знала, что рекорд падёт: где-то глубоко внутри живота было ощущение, что сегодня. Да. Этот день. Это место. Эти люди. И когда увидела тренировку с отрицательной поправкой, то поняла, что нужно бросать все дела и смотреть в оба. Но о такой цифре я и подумать боялась — все эти разговоры про четверть километра казались мне набиванием цены. Не дадут, не пустят, забоятся и утащат лавку вниз, не смогут, трамплины не позволят. Чушь собачья.
Само соревнование я смотрела, разговаривая по телефону с одной девочкой, у которой трансляция чуть опережала мою. Я просила её не спойлерить, но после сумасшедшего прыжка Пэро она не выдержала и выдохнула: "Двести пятьдесят". И слава богу, что я была в офисе одна: мои восторженные и нецензурные вопли слышал, кажется, весь этаж.
И Пэро сделал это так спокойно, так хладнокровно, так... как надо. Будто бы ничего не случилось. Будто бы он только что не вошёл в историю. Это потом он признается, что очень нервничал, это потом он будет рассказывать, как хороший прыжок Фанниса заставил его поволноваться. Это всё неважно. Важна лишь сумасшедшая цифра, которую я не надеялась увидеть никогда. Четверть километра, чёртова четверть километра. 250 метров в воздухе с двумя палками на ногах. Без крыльев. Без параплана за спиной. Мамочки.
Какой красивый Пэро. Какие красивые радостные словенцы. Какой красивый Горан Янус с кроличьими ушами. Какой красивый полёт — захватывающая дух по красоте траектория, как он держится в воздухе, как он лежит на нём, как он движется. У меня до сих пор слов нет, чтобы всё это описать.
плюс милота от НРКГоспода из НРК очень оперативно решили, что Пэро на интервью в микст-зоне чего-то не хватает. Исправили.
Предел ли это? Пэро говорит, что нет. Что есть ещё несколько метров в запасе. И есть Планица, где обещают то же самое.
Фанничка был сегодня таким расстроенным на интервью в микст-зоне — старался этого не показывать, но у Фаннички плохо получается. Очень хотелось его обнять. И заметно расстроенный тон главного weitenjäger, который пропустил всю weitenjagd в своём Филлахе, в бложике. Но ничего, ничего. На этом жизнь не заканчивается.
Всё, что я могу делать, это бегать по квартире и орать в унисон с Эвенсеном, чуть не умершим в прямом эфире NRK, ФАННИЧКА ФАННИЧКА ФАННИЧКА КАКОЙ ТЫ НЕВЕРОЯТНЫЙ МАЛЕНЬКАЯ ЗВЕЗДОЧКА ДАЙ РАСЦЕЛУЮ КТО У НАС БОСС ФАННИЧКА БОСС.
Потому что крохотный красивый норвежец тут чуть не побил рекорд мира. Полметра до него. Полметра. 50 чёртовых сантиметров. И кто, если не Фанничка, с удивительным чувством воздуха и невероятным вдохновением? Только он, только он. Никто иной. Улучшение собственного рекорда аж на полтора метра — и, что важно, там есть куда лететь дальше, они переделали профиль горы, и там теперь есть ещё несколько метров в запасе. Пэтому единственное, что важно, — чтобы Вальтер и компания не перессали завтра и послезавтра.
И Пэро в полуметре от него. Кажется, если ветер будет таким же — а обещают, что да, — то здравствуй, weitenjagd.
И да, я хочу ездить на прыжки как эти чуваки в переносной ванне с тазиком шампанского.
Сборная лосей назвала имена на Фалун, и там всё предсказуемо: Михль унд Крафтль, Грегор, Анди, Поппи и Дидль. Анди и Дидль гарантированно едут просто потусить, потому что Поппи выглядит солиднее на порядок. Что парадоксально, до Фалуна неделя, а до Викерсунда несколько часов, но СОСТАВА НА ВИКЕРСУНД ЕЩЁ НЕТ. Если туда вообще кто-то едет. Люблю их, да. Очень.
Основу лосей не пустили в Викерсунд, засунув в Филлах. Убивается только один котик, который Викерсунд любит и в прошлый раз, когда ему сказали, что Викерсунда не будет два года, клятвенно обещал приехать хоть так. Ну-ну. Но, впрочем, в сборах в Филлахе есть свои плюсы: сбор в Филлахе без Моргенштерна — деньги на ветер.
Поэтому пусть здесь будет терапевтический Томас Моргенштерн с лосями, а то маскоту сборной стало настолько скучно, что он уже прыжки смотрит, общаясь в фэйсбуке с фанатами (Томас, ну какого фига, ну сколько можно ничего не делать и отращивать бёдра? Вперёд, на телевидение, я уверена, что у ORF уже контракт готовый лежит).
А вообще я тут вспомнила, что у меня и серьёзный бложик есть, и накатала про полёты всякую бяку.
Я тут второй день как-то самопроизвольно кончаюсь как личность. Сначала по рабочим делам ковырялась в фотоархиве Рейтерс и случайно — сами знаете, как это бывает — забрела на подборку фотографий с Турина-06. Ага. Конечно. Догадайтесь с трёх раз, каких неимоверно счастливых тогда ещё других австрийских детей я там нашла на невиденных ранее фотографиях (хотя мне казалось, что я уже нашла все существующие фото и варианты нарезки видео с того соревнования; и это всё так классно легло на чтение ранних глав книжки Пойнтнера — а про неё я обязательно расскажу, как будут силы собраться с мыслями).
А потом открыла с утра тумблер и снова здорово: в очередной раз увидела ходящую там кругами в последний месяц фоточку и внезапно осознала, что это не старая фоточка, скажем, прошлого сезона — нет, это сейчас, это Оберстдорф, это со съемок того интервью в машине, когда Грегор кинулся к нему обниматься с порога, шваркнув все вещи куда попало.
И если меня попросят описать всё отношение Грегора к Томасу сейчас, после ухода, то, как ему тяжело и как его не хватает, да и все эти годы, я покажу только одну фотографию.
А ещё знаете, кто молодец? Марсель. Марсель Хиршер чёртов молодец. К Марселю сложно относиться спокойно: его можно либо обожать до потери пульса, как я, либо ненавидеть всем сердцем, как делает 90% моих горнолыжных друзей — и, знаете ли, я их прекрасно понимаю.
Вчера на Чемпионате мира в Бивер Крике Марсель сотворил страшную вещь: взял золото в классной дисциплине суперкомбинация — ну, сначала скоростной спуск, а потом слалом, и учитывается сумма. Почему страшную? Марсель, при всей своей гениальности и фантастических способностях в слаломе, как говорится, в даунхил не может. Вообще. Совсем. Никак. Он выглядит в нём как корова на льду, еле-еле приезжая с отставанием от лидера не меньше двух с половиной секунд. Он и на этапах Кубка мира-то в нём ни разу не побеждал, а те жалкие 4 раза, как доезжал до подиума, делал это с божьей помощью, ошибками конкурентов и стечением обстоятельств.
И вот вчера он это сделал. Причём так как это Марсель, он не может просто взять и выиграть свою медаль тихо и спокойно. Ему нужна драма, фанфары, феерическая наглость и не то, что уверенность в своём везении — ощущение того, что фортуна тебе должна и обязана по гроб жизни. В этом весь Марсель.
После даунхила он отстаёт на 03:16. Прописью: три секунды шестнадцать сотых. Это 31-ое место, что означает, что он поедет в конце по разбитой трассе после первого номера (суперкомбинация это как лыжное двоеборье от горнолыжки, там всё через одно место: в слаломе стартуют сначала с 30 по 1 места по результатам даунхилла, а потом, после лидера, доезжают никому уже не интересные лузеры). НО. Чех по фамилии Банк очень тяжело упал, хоть и пересёк линию и получил время в тридцатке. Когда его эвакуировали, то потом приняли решение, что а давайте-ка мы всё-таки для приличия его дисквалифицируем, потому что линию финиша на морде пересекать как-то не очень. И в результате этого — что бы вы думали! — Марсель становится 30-ым. И выходит на слалом на чистенькую гладенькую неразбитую и нерастаявшую трассу. На которой в своём неповторимом стиле — агрессия на грани дозволенного, наглость, изящество силы, пьянящий риск — выносит всех к чёртовой матери. Плевать, что отрыв больше трёх секунд. Плевать, что он был в миллиметре от заступа на слаломный флажок. Плевать, что он чуть не упал на самом финише.
Этого всего оказалось достаточно, чтобы эта наглая морда светилась перед камерами ещё битый час, будучи абсолютно уверенным в собственной победе. Марсель, за что ты такой Марсель, за что ты такая прекрасная наглая австрийская морда.
Стоило мне поныть про то, что Чемпионат мира на носу, а у австрийцев полный раздрай, как Хайнц понял, что всё, приплыли, горим. "Это не безвыходная ситуация", — сказал он полякам, имея в виду ровно противоположное, и из кота Леопольда превратился в твёрдую руку: сослал Кофлера домой, всю неделю лично занимался психотерапией и вправлением мозгов Дидлю, отправил Михаэля домой на всю неделю, запретив хоть как-то тренироваться и напрягаться и заставив приехать в Нойштадт с опозданием на день. И активно взялся за Грегора: дал ему наконец-то по мозгам, чтобы тот перестал менять костюмы каждый прыжок — теперь будет выбирать один на весь уикенд, отпинал в Фишер, чтобы тот заказал новые, более агрессивные лыжи, запер с собой в Рамзау на всю неделю и заставил притащить в Нойштадт семью. И вроде бы что-то сдвигается с мёртвой точки: Михи, конечно, в душераздирающем состоянии со всей его психологической измотанностью, но воскресенье было хотя бы ровным, Крафти в принципе молодец — пусть возьмёт с полочки вафельку, а Грегор так трогательно опекает Крафти, что невольно ухмыляешься про себя про "ляйтвольфа" и то, что, может быть, всё будет хорошо.
Такие резкие действия это, конечно, прекрасно. Только Фалун начинается через 10 дней, а в команду всё ещё некого ставить. Закрыть глаза, не смотреть и молиться, чтобы мои дураки сотворили такое же чудо, как в Валь-ди-Фьемме.
Люблю я Нойштадт, очаровательный трамплин. А ещё более очаровательный Зеверин, который так прекрасен, когда его несёт вперёд с этой неудержимой силой. Чем больше я на него смотрю, даже пусть и с цирком вроде сегодняшнего, тем больше хочется думать, что я знаю имя нового чемпиона мира.
Сегодняшний квал был такой прекрасный по тройке лучших, каким редко бывает. Виллечка снова на верхней ступени — пусть и в квале, пусть и с провалом в соревновании. Но всё будет, всё будет. И Юрий. И Маринус.
А по поводу самого соревнования у меня есть сказать только одно: Фаннис, красивый, тонкий, хрупкий — безупречный кандидат для верхней ступени пьедестала. Какой удивительный и полный вдохновения был его второй прыжок! Век бы смотрела. И век бы смотрела, как этот трогательный мальчик светится счастьем, слушая Ja, vi elsker dette landet в свою честь.
И да, на полях: в Нойштадте знают Грегора лучше, чем где бы то ни было, потому что включать Solsbury Hill под его прыжок это попадание в яблочко — и улыбка в сторону при узнавании музыки на стадионе.