мне очень-очень жаль, я не перейду в Сампдорию
А теперь, ребятушки, расскажу я вам немножко про фест, раз уж мы сдеанонились.
Моя команда котики, мы не продолбали ни одного срока и не дедлайнили настолько, что у меня есть ощущение, что такое просто невозможно, поскольку подобного на моей памяти не было ни на одном фесте. К нам даже иногда приходили почитать и покомментить, что тоже неплохо. Но в общем и целом этот фест с организационной точки зрения прошёл тяжелее остальных, поэтому надо бы маленько остудить пыл и притормозить.
О своём участии: когда в команде нет нормальных людей, которые работают с графикой, в дело приходится вступать Аннушке с её говнобаннерами/заглушками/иже с ними. Это всегда страшно, поэтому простите за кровь из глаз, не стреляйте в пианиста, он фотошопит как мудак.
О тексте: думаю, на этой планете нет ни одной живой души, которая б не знала, что я принесу текст про Ларса Бендера. Поэтому неожиданностью это было исключительно для меня самой — что я собралась с силами и таки дописала его, несмотря на то, что в АУ я не умею и не очень-то хочу.
Как текст зародился, я уже упоминала: главгерой, ползя на унылую индивидуальную тренировку одним дождливым леверкузенским утром, бодро отсалютовал нам с Alianika по-военному, и я, как вы можете понять, закончилась на этом как личность. Следующие минут двадцать Аннушка загипнотизированно пялилась на то, как горе-капитан стремительно тонущего судна безучастно и монотонно пинает мячик больной ступнёй, и раскручивала в голове обрастающий подробностями сюжет. Спустя две недели отряд потеряет главнокомандующего, и общая атмосфера тлена и бзсхднст затянет меня в свою пучину окончательно, а чтение подготовительных материалов про период и интервью главгероя для большего попадания в образ добьёт и так неспособную бороться с этим всем меня до конца.
И сам текст — это попытка слово за словом, в час по чайной ложке, зажмурившись, как от горькой микстуры, проработать эту, не побоюсь этого слова, травму конца, который концом не стал, а лишь положил начало вязкому, удушающему чувству ужаса от настоящего и перед будущим, в котором я живу уже два месяца. Не могу сказать, что мне это сильно помогло, но какие-то вещи упорядочились и устаканилось в голове — наверное, максимум того, как это всё могло улечься до кардинальных перемен в статусе кво. Никогда так тяжело ничего не писалось, господи. И поэтому сама говорить о художественных и сюжетных достоинствах и недостатках текста я не буду, не желаю и не имею права.
Текст, по традиции, выложу отдельным постом.
Моя команда котики, мы не продолбали ни одного срока и не дедлайнили настолько, что у меня есть ощущение, что такое просто невозможно, поскольку подобного на моей памяти не было ни на одном фесте. К нам даже иногда приходили почитать и покомментить, что тоже неплохо. Но в общем и целом этот фест с организационной точки зрения прошёл тяжелее остальных, поэтому надо бы маленько остудить пыл и притормозить.
О своём участии: когда в команде нет нормальных людей, которые работают с графикой, в дело приходится вступать Аннушке с её говнобаннерами/заглушками/иже с ними. Это всегда страшно, поэтому простите за кровь из глаз, не стреляйте в пианиста, он фотошопит как мудак.
О тексте: думаю, на этой планете нет ни одной живой души, которая б не знала, что я принесу текст про Ларса Бендера. Поэтому неожиданностью это было исключительно для меня самой — что я собралась с силами и таки дописала его, несмотря на то, что в АУ я не умею и не очень-то хочу.
Как текст зародился, я уже упоминала: главгерой, ползя на унылую индивидуальную тренировку одним дождливым леверкузенским утром, бодро отсалютовал нам с Alianika по-военному, и я, как вы можете понять, закончилась на этом как личность. Следующие минут двадцать Аннушка загипнотизированно пялилась на то, как горе-капитан стремительно тонущего судна безучастно и монотонно пинает мячик больной ступнёй, и раскручивала в голове обрастающий подробностями сюжет. Спустя две недели отряд потеряет главнокомандующего, и общая атмосфера тлена и бзсхднст затянет меня в свою пучину окончательно, а чтение подготовительных материалов про период и интервью главгероя для большего попадания в образ добьёт и так неспособную бороться с этим всем меня до конца.
И сам текст — это попытка слово за словом, в час по чайной ложке, зажмурившись, как от горькой микстуры, проработать эту, не побоюсь этого слова, травму конца, который концом не стал, а лишь положил начало вязкому, удушающему чувству ужаса от настоящего и перед будущим, в котором я живу уже два месяца. Не могу сказать, что мне это сильно помогло, но какие-то вещи упорядочились и устаканилось в голове — наверное, максимум того, как это всё могло улечься до кардинальных перемен в статусе кво. Никогда так тяжело ничего не писалось, господи. И поэтому сама говорить о художественных и сюжетных достоинствах и недостатках текста я не буду, не желаю и не имею права.
Текст, по традиции, выложу отдельным постом.