мне очень-очень жаль, я не перейду в Сампдорию
И чтоб два раза не вставать, приду я про прыжки выговориться. Начала я тут сегодня бодро утро под свой недавно расширенный прыжковый «плейлист Хорста» — плейлист всей старательно собираемой нами позорной попсы, которая играет на прыжках от этапа к этапу, что породило вокруг меня локальный мем про то, что это всё айподик местного медиа-координатора, пламенно мной любимого за профессионализм и подход к работе. И вот где-то между Хеленой Фишер и Кончитой Вурст я впервые от начала до конца дослушала ту самую песенку, которую Алекс наш Штокль написал и записал для JumpandReach и всех их видюшек.
И меня что-то накрыла такая лютая волна Alex!feels, что мама не горюй. Меня, да, которая всю жизнь Алекса, мягко скажем, недолюбливала, погиенивала над ним и размахивала большим плакатом «хороший человек не профессия».
Вслушалась в текст — шаблонненький, как и сама песенка, но очень уместный в подобных вещах. А на фразе «media will have to learn how to spell my name» стало как-то своим нехорошо, потому что образ в песне-то абстрактный, но все мы знаем, кого Алекс до сих пор считает своим любимейшим учеником из всех, кто через него прошёл, даже несмотря на то, что это было давно и неправда — и точно так же вспомнилась сцена из собственной работы, когда доску в кабинете Олимпийской службы новостей венчала написанная крупно, чётко и по буквам одна такая вполне конкретная фамилия (увы, судя по всему, я её так и не сфотографировала, поскольку не нашла в своих архивах, хотя совершенно точно хотела это сделать).
И почему-то в этот момент потенциально грядущая сцена воссоединения учителя и ученика — не знаю, как сейчас, а несколько лет назад сам ученик был очень не против, — перестала мне казаться столь страшной. Почему-то до этого я совершенно игнорировала этот мотив, разумно смотря на более молодую часть команды и заглядывая в будущее с другой стороны. А тут... такое. То есть все аргументы против Алекса у нас всё ещё в силе, но... да.
Что творится, Аннушка, что творится.
***
Ну и совсем за компанию: пока у нас всё ещё старый тренер, который никуда не собирается до ещё одного провафленного сезона, то наши дети да. (#разницавросте, все дела)
И меня что-то накрыла такая лютая волна Alex!feels, что мама не горюй. Меня, да, которая всю жизнь Алекса, мягко скажем, недолюбливала, погиенивала над ним и размахивала большим плакатом «хороший человек не профессия».
Вслушалась в текст — шаблонненький, как и сама песенка, но очень уместный в подобных вещах. А на фразе «media will have to learn how to spell my name» стало как-то своим нехорошо, потому что образ в песне-то абстрактный, но все мы знаем, кого Алекс до сих пор считает своим любимейшим учеником из всех, кто через него прошёл, даже несмотря на то, что это было давно и неправда — и точно так же вспомнилась сцена из собственной работы, когда доску в кабинете Олимпийской службы новостей венчала написанная крупно, чётко и по буквам одна такая вполне конкретная фамилия (увы, судя по всему, я её так и не сфотографировала, поскольку не нашла в своих архивах, хотя совершенно точно хотела это сделать).
И почему-то в этот момент потенциально грядущая сцена воссоединения учителя и ученика — не знаю, как сейчас, а несколько лет назад сам ученик был очень не против, — перестала мне казаться столь страшной. Почему-то до этого я совершенно игнорировала этот мотив, разумно смотря на более молодую часть команды и заглядывая в будущее с другой стороны. А тут... такое. То есть все аргументы против Алекса у нас всё ещё в силе, но... да.
Что творится, Аннушка, что творится.
***
Ну и совсем за компанию: пока у нас всё ещё старый тренер, который никуда не собирается до ещё одного провафленного сезона, то наши дети да. (#разницавросте, все дела)