мне очень-очень жаль, я не перейду в Сампдорию
Я тут вообще зашла сюда написать про то, что Планица это любовь, про то, какие сегодня были клёвые командные соревнования, какие сегодня хорошие мои австрийские мальчики — и пусть они в 0,1 балла от второго места, всё равно все молодцы, бла-бла-бла, всё такое. Открыла австрийскую прессу, чтобы тыцнуть фоточку какую-нибудь милую, и...
Блядь. Просто блядь. Когда думаешь, что хуже уже не будет, что дно уже достигнуто... Ничего подобного: тебя наотмашь бьют в лицо новостями такого масштаба, что ты сидишь перед монитором, глотая воздух как рыба, и не знаешь, что с этим делать.
Грегор, который, как вы знаете, приводит свою голову в порядок, латает пробоины в психике и и разбирается с тем, хочет ли он вообще дальше прыгать и соревноваться, додумался поехать кататься на лыжах вертолётным фрирайдом в Канаде. И со своей природной грацией расхерачил себе колено. Насколько мощно, пока нет никаких деталей, но судя по тону публикаций, мягко скажем, очень серьёзно. В начале следующей недели перевезут в Австрию, будут обследовать нормально и выяснять, что с ним делать. Но в статьях об этом уже присутствует фраза, от которой у меня трясутся руки, когда я её печатаю: «после этого он объявит о том, что будет дальше с его карьерой». Тем, кто хоть немного интересуется спортом, понятно, что эта фраза обычно значит именно то, что она значит.
Господи, нет. Нет, нет, нет. Только попробуй, мальчик мой. Только попробуй не заявиться на пресс-конференцию, весело размахивая костылями, и рассказать, что ты, конечно, лошара, но к Лахти успеваешь/не успеваешь, но там Пьёнгчанг, да господи, что угодно, хоть Зеефельд-19. Но не это. Умоляю.
Здесь, наверное, должна быть пафосная фраза в духе «такие истории не должны так заканчиваться», но не будет её, идите к чёрту. Хочется напиться, забиться в берлогу и не вылезать несколько месяцев, чтобы не знать, чем всё закончится.
Блядь. Просто блядь. Когда думаешь, что хуже уже не будет, что дно уже достигнуто... Ничего подобного: тебя наотмашь бьют в лицо новостями такого масштаба, что ты сидишь перед монитором, глотая воздух как рыба, и не знаешь, что с этим делать.
Грегор, который, как вы знаете, приводит свою голову в порядок, латает пробоины в психике и и разбирается с тем, хочет ли он вообще дальше прыгать и соревноваться, додумался поехать кататься на лыжах вертолётным фрирайдом в Канаде. И со своей природной грацией расхерачил себе колено. Насколько мощно, пока нет никаких деталей, но судя по тону публикаций, мягко скажем, очень серьёзно. В начале следующей недели перевезут в Австрию, будут обследовать нормально и выяснять, что с ним делать. Но в статьях об этом уже присутствует фраза, от которой у меня трясутся руки, когда я её печатаю: «после этого он объявит о том, что будет дальше с его карьерой». Тем, кто хоть немного интересуется спортом, понятно, что эта фраза обычно значит именно то, что она значит.
Господи, нет. Нет, нет, нет. Только попробуй, мальчик мой. Только попробуй не заявиться на пресс-конференцию, весело размахивая костылями, и рассказать, что ты, конечно, лошара, но к Лахти успеваешь/не успеваешь, но там Пьёнгчанг, да господи, что угодно, хоть Зеефельд-19. Но не это. Умоляю.
Здесь, наверное, должна быть пафосная фраза в духе «такие истории не должны так заканчиваться», но не будет её, идите к чёрту. Хочется напиться, забиться в берлогу и не вылезать несколько месяцев, чтобы не знать, чем всё закончится.