мне очень-очень жаль, я не перейду в Сампдорию
Прошёл Бергизель, и я, как обещала, пройдусь по всему живому. Непрыжковым под кат можно не ходить, там даже анализа этапа нет, а есть только накипевшее ещё с межсезонки. Просто сегодня стало уже официально понятно, что австрийское проклятие Турне пало, сорок с лишним очков Михи уже не отыграть, поэтому молчать я уже просто не могу.
открывать на свой страх и рискВ качестве уточнения: я очень хорошо отношусь к Хайнцу Куттину, я была очень рада его назначению, потому что он был и остаётся лучшим из реалистичных вариантов тренера для австрийской сборной, и я была в числе тех, кто восторженно цитировал его первые пресс-конференции и защищал его при первых промахах. Я не размахивала знамёнами с лозунгами вроде "wir wollen unseren Alex Pointner zurück", потому что я реалист, потому что Алекс не в состоянии, потому что к Алексу у меня тоже претензий было очень и очень много — и про это я выдам отдельную простыню, как дочитаю мемуары совсем уж до конца. Я дала Хайнцу полтора сезона — очень много времени для такой небезнадёжной по составу команды. Кажется, время подвести первые итоги.
Когда Хайнц только пришёл и выдал свою программу изменений в сборной, то моим главным страхом было то, что его концепция не сработает. Но его главная проблема оказалась другой: спустя год он отказался от всех своих тезисов. И это, конечно, ошибка, которая должна стоить ему карьеры в австрийской сборной.
Хайнц, конечно, как временное решение был лучшим вариантом: он пришёл в команду в руинах, которая осталась как после сброшенной бомбы. Вражда всех со всеми, уход Томаса (давайте без иллюзий, мы верили, но понимали, что это конец), формальный виновник фейерверков Грегор не просто на грани нервного срыва, а далеко за ней, дезориентированные дети, работу с которыми бросили на полпути, Анди Кофлер на дне собственных эмоций, какие-то люди на окраине первой команды, о которых не вспоминали месяцами. Нужна была жёсткая рука с опытом кризис-менеджмента и чёткими идеями, что со всем этим делать и в каком направлении вытаскивать всех из этого ада, в котором сборная осталась после Сочи. И Хайнц этими характеристиками обладал. Но почему он отступился от заявленной идеологии после наведения порядка, я не понимаю.
Давайте вспомним, что он обещал перед первыми сборами, и посмотрим, чем всё закончилось:
а) ставка на командную атмосферу, работа со всеми и каждым посредством совместных сборов, от которых не освобождён никто, и поездок по всему ЛГП для тимбилдинга: изначально это сработало на отлично — буквально за пару месяцев атмосфера в команде выровнялась, а потом и вовсе стала идиллической, такой, какой не удавалось достичь Алексу на срок больше недели ни разу за почти десять лет работы. Тем не менее, с окончанием первого сезона этот принцип был выкинут в помойку, сборов для всей команды стало меньше, тимбилдинг и мотивационные мероприятия пропали вовсе. Чем всё закончилось: команда выходит на сезон с полным нулём по мотивации, никакого блеска в глазах, никакого истинного желания делать что-то, никакого кайфа.
б) никаких отдельных тренировочных групп, только общие сборы, только хардкор: так провозглашает Хайнц, а спустя год делит свою команду на три куска, сдаёт команду А Родлауэру, команду Б вообще хрен знает кому и тренеру молодёжки, а себе оставляет только т.н. «национальную сборную», состоящую номинально из трёх, а по факту из двух ребят.
в) никаких личных тренировочных групп: таков неоднократно подчёркиваемый тезис Хайнца, в особенности в отношении Грегора, так как Хайнц правильно утверждал на первых интервью — вся эпопея с личной тренировочной группой Грегора была фарсом и глобальной ошибкой, которая и привела к катастрофическому провалу в Сочи. Хайнц кричит об этом на каждом углу — и спустя год с треском впечатывается лбом в те же грабли, отпустив от себя Грегора в личную тренировочную группу (почему он сам снова вмазался в ту же самую ошибку с теми же людьми, это отдельный разговор). Потеря контроля над Грегором стоила Алексу работы. Чужие ошибки, видимо, Хайнцу не урок.
Что мы имеем в итоге спустя полтора года работы Хайнца, когда от его избирательной программы не осталось ни единого ненарушенного тезиса?
Общее состояние команды: эти полтора года лишь с одной помощью Крафти не тонут в рядах статистики — а в ÖSV, как мы знаем, цифры любят больше фактов. Но команда — не последняя по составу команда — стремительно регрессирует по всем фронтам. Этот сезон потенциально может стать статистически худшим по результатам за более чем десятилетие: сейчас, давайте ещё домашний ЧМ пролюбим, и пожалуйста.
Михаэль: да, его резкий всплеск в первой половине прошлого сезона пришёлся на общее воодушевление от прихода Хайнца и первоначальных перемен. Но постепенный подъём начался ещё при Алексе, и его форма в том году была логическим продолжением года предыдущего и общего качественного скачка, типичного для спортсмена его уровня. Что мы получили потом? Пропущенное начало переутомления и выгорания, феерически пролюбленный Фалун, докатывание на морально-волевых. В этом году — выступление вполсилы на общем штамсовском умении позаботиться о себе. Неверное подведение к Турне, к которому можно было подвестись с другим настроем. Пролюбленное «австрийское проклятие».
Крафти: солнышко наше в прошлом сезоне вышло на сумасшедшую форму, возможно, пиковую для себя вообще, но, опять же, отчасти это заслуга Хайнца, а отчасти то, что пришло время. В этом же нет былой мотивации, нет былой уверенности в собственных действиях, и когда мальчик с железными нервами так сыпется на пустом месте, дело плохо.
Михль унд Крафтль как единое целое: я выделю это в отдельный подпункт, потому что это тенденция. Хайнц в этом году освободил себя от всех, занявшись исключительно детьми — но проблема в том, что он и ими не занимается. Они тоже пошли в автономное плавание. Дети, как следует из многочисленных интервью, занимаются решением собственных психологических проблем самостоятельно, помогая друг другу, когда надо, а с физикой им в их возрасте и форме хватает работы с базовыми тренерами и штамсовского воспитания самодисциплины и ощущения собственного тела и его потребностей и возможностей. Этого нехитрого набора «помоги себе сам и соседу по комнате помоги» хватает ровно на то, что мы видим: среднее выступление без колоссальных прорывов, достаточное для борьбы за хорошие очки, но даже и близко недостаточное для борьбы за победы. При их-то способностях, невысоких требованиях для выхода на пик формы и их природном задоре такое невзрачное положение дел — преступление и разбазаривание времени и средств.
Грегор: тут совсем всё плохо. Хайнц видит и понимает, что одна из крупнейших ошибок, которые натворил Алекс в конце своего срока, была потеря контакта с Грегором. Грегор не самый приятный в общении персонаж, с ним бывает тяжело, работать с ним — значит постоянно получать в ответ на помощь и поддержку тычки и пинки и лишь редкие неловкие крохи благодарности, когда Грегор более-менее приходит в хрупкое состояние мира с самим собой. Это тяжело, да. Но Грегору для нормального состояния очень важно иметь этот контакт: вокруг него не так-то много людей, способных его слушать, а тем более помогать ему справляться с самим собой. У Алекса это получалось с огромным трудом и не всегда, но всё же получалось — пусть он и ловил в ответ ушаты говна в интервью, истерики и скандалы, пусть это были совершенно дисфункциональные отношения, но они были. Он упустил его совсем незадолго до того, как всё взорвалось, в лето до Игр, когда дал добро на личную группу: у самого Алекса было слишком много других проблем, а исход он не рассчитал.
Хайнц неглупый человек. Он пришёл и сразу же выделил это как огромную ошибку, повторять которую он не намерен. Он взялся за Грегора, начал плотно с ним общаться, разбираться с ним, ковыряться в каше в его голове, и результаты сразу же пошли: перемены, которые произошли с Грегором с марта 2014 по март 2015, были просто волшебными. Он стал совсем другим человеком, спрятал колючки и даже с большой натяжкой мог получить в свой адрес эпитет «приятный». Но достигнув такого колоссального результата, о котором Алексу ввиду ряда обстоятельств и мечтать было нельзя, что делает Хайнц? Упускает тот прекрасный момент, когда в голове Грегора возникла славная мысль, что он ещё недостаточно запорол себе карьеру самодеятельностью и нужно снова, как перед Сочи, организовать себе личную группу с отдельным планом тренировок и с Маурбергером во главе. Хайнц, вопивший громче всех за год до этого, что не позволит этого ни при каких обстоятельствах, закрывает на это глаза и машет рукой: пусть, мол, делает, что хочет, большой уже мальчик.
Большой мальчик, как показала практика, так и не научился учиться на своих ошибках; он доверяется Маурбергеру, доверяется чувакам из Олимпиацентрума, перепахивает формат тренировок в сторону радикального изменения нагрузки, меняет вес, меняет экипировку, заваривает какую-то феерическую кашу в личной жизни параллельно, и приезжает на сезон, будучи уже вымотанным в ноль физически и морально. Прыжки разваливаются в каждой фазе, длины нет, стиля нет, ничего нет, и это системно. Видит, что ничего не клеится, хотя он так старался, и накручивает себя буквально за несколько недель до таких оборотов, что австрийская пресса аккуратно пописывает про «депрессивное состояние» и «помощь специалистов». Доводит себя до полного исступления — да он после Сочи лучше выглядел — и так, что становится страшно всем, кто хоть немного понимает, чем это заканчивается в прыжках.
Хайнц, тем временем, раздаёт роскошные интервью, где всеми силами показывает, что подобный феерический провал лидера сборной — не его рук дело, я не я и лошадь не моя, моя хата с краю, ничего не знаю, он всё сам, для меня это полный сюрприз. Признавая тем самым, что потерял с ним контакт наглухо.
Томас Дитхарт: подумать только, два года назад Дидль феноменально выиграл Турне, появившись с помощью финтов ушами Моргенштерна и зоркого глаза Алекса в основе за этап до него. В это уже очень трудно верится, так как в этом сезоне Дидль ни разу не попал в состав основы. Даже в нацгруппу на Турне. С момента ухода Алекса Дидль регрессировал и регрессировал соревнование за соревнованием, и никому дела до него не было. Хайнц даже не пытался заниматься им — он просто начал списывать его со счетов при наиболее выраженных провалах, и всё. На сегодняшний день приходится признавать, что всё, Дидль так и останется, скорее всего, человеком одной недели. Пятнадцать минут славы на Турне — отличный шанс войти в историю, да, не повод, чтобы жаловаться. Только проблема в том, что Дидль ничуть не менее талантлив, чем Михи с Крафти. Просто ему для такого рывка не хватает штамсовской базы, вот этих вот 10-15% формы, которая получается самостоятельно, за счёт жёсткой дрессировки с детства, которая встраивается в рефлексы. Ему нужно внимание, ему нужна помощь, чуть-чуть помощи, только и всего — но Хайнц поставил на нем крест в середине того сезона, и менять своё мнение не думает, губя тем самым мальчику, хорошему, отличному мальчику карьеру.
Анди Кофлер: ещё один пример человека, к которому Алекс не оставил инструкцию по применению. Я, как вы знаете, люблю Анди всем сердцем, и был бы Анди и по сей день моим любимейшим прыгуном, не случись в Сочи '12 всей феерии с ремнём Шлиренцауэра — но даже я уже года два признаю, что дни Анди не просто сочтены. Он второй сезон живёт взаймы у времени. Анди талантливейший прыгун, важнейшая часть Великолепной пятёрки. Анди — музыка в полёте, когда он в нормальном психологическом состоянии. Ну, то есть почти никогда. Его могли привести в порядок и вытащить из вечного цикла «мне плохо — прыгаю плохо — мне ещё хуже — прыгаю ещё хуже или падаю» лишь два человека: Алекс, который знал его с четырнадцатилетнего возраста и имел ответы на нужные ему вопросы, знал, что ему сказать, умел сделать ровно то, что ему было нужно; и Томас, от которого Анди питался этой кипучей энергией, словно от электрической розетки. Сначала рядом не стало Томаса, и Анди сник, а потом и Алекс оказался далеко. И всё, последние полтора года как в тумане. Трепыхание рыбы, выкинутой на поверхность. А единственному, кто способен сделать с ним хоть что-то, гордость не позволяет не то что признать свои ошибки и извиниться — просто выйти на контакт. Этого будет достаточно, но мы так не можем, мы слишком гордые. Хайнц вообще не представляет, что с этим делать и как с этим бороться. И, видимо, решил вообще плюнуть, раз Анди пытается сам решать свои проблемы, пропуская этапы, чтобы хоть немного прийти в себя.
Сторонние личности и молодняк: составом жонглируют по самое не балуйся, детишек то дёргают в основу, то скидывают обратно; ничего путного из этого не выходит. Феттнер с Поппингером за счёт Родлауэра с Видхёльцлем что-то делают, но неярко и невыразительно.
Итог: у нас есть то, что есть. Огромный потенциал у половины команды, нереализованный ни на грамм. Избегание решения проблем, откладывание всего на потом и надежда на то, что вещи решатся сами собой. Невнимательность. Косяки с ключевыми решениями. Как результат, хреновое выступление команды без потенциала на улучшение здесь и сейчас. С таким составом это позорище.
Я не говорю, что Хайнца надо убирать здесь и сейчас и ставить условного Фельдера/поднимать Видхёльцля с Родлауэром/переманивать Шустера домой простите, аннушкины мокренькие сны. Вовсе нет. Это не решит проблемы: я старомодна и верю в перемены на дистанции, в то, что тренерам просто нужно давать делать свою работу, а не требовать результат прямо сейчас. И Хайнц в теории может быть неплох. Мне очень нравилось, как он работал в первые месяцы, как он в режиме пламенеющих бёдер разрулил всё к Фалуну, и мы всё же взяли три медали несмотря на то, что за две недели до этого попадание в десятку стало бы мечтой (впрочем, в первую очередь благодаря самому Хайнцу). Мне нравились его идеи, безумно нравилось, какой стала команда изнутри к концу того сезона. Позитива-то тоже было много — пока Хайнц не поменял резко направление развития.
Просто кому-то, кажется, пора проснуться и понять, что всё катится совсем не по той дороге, которую нам обещали. И, желательно, прямо сейчас, потому что дети детьми, а все остальные на грани непоправимых решений и/или состояний. И чёрт с ним, с Турне, чёрт с ним, с Кульмом, который сольём к чёртовой матери — я просто хочу снова смотреть на любимую команду без страха, без боли и без отчаяния.
открывать на свой страх и рискВ качестве уточнения: я очень хорошо отношусь к Хайнцу Куттину, я была очень рада его назначению, потому что он был и остаётся лучшим из реалистичных вариантов тренера для австрийской сборной, и я была в числе тех, кто восторженно цитировал его первые пресс-конференции и защищал его при первых промахах. Я не размахивала знамёнами с лозунгами вроде "wir wollen unseren Alex Pointner zurück", потому что я реалист, потому что Алекс не в состоянии, потому что к Алексу у меня тоже претензий было очень и очень много — и про это я выдам отдельную простыню, как дочитаю мемуары совсем уж до конца. Я дала Хайнцу полтора сезона — очень много времени для такой небезнадёжной по составу команды. Кажется, время подвести первые итоги.
Когда Хайнц только пришёл и выдал свою программу изменений в сборной, то моим главным страхом было то, что его концепция не сработает. Но его главная проблема оказалась другой: спустя год он отказался от всех своих тезисов. И это, конечно, ошибка, которая должна стоить ему карьеры в австрийской сборной.
Хайнц, конечно, как временное решение был лучшим вариантом: он пришёл в команду в руинах, которая осталась как после сброшенной бомбы. Вражда всех со всеми, уход Томаса (давайте без иллюзий, мы верили, но понимали, что это конец), формальный виновник фейерверков Грегор не просто на грани нервного срыва, а далеко за ней, дезориентированные дети, работу с которыми бросили на полпути, Анди Кофлер на дне собственных эмоций, какие-то люди на окраине первой команды, о которых не вспоминали месяцами. Нужна была жёсткая рука с опытом кризис-менеджмента и чёткими идеями, что со всем этим делать и в каком направлении вытаскивать всех из этого ада, в котором сборная осталась после Сочи. И Хайнц этими характеристиками обладал. Но почему он отступился от заявленной идеологии после наведения порядка, я не понимаю.
Давайте вспомним, что он обещал перед первыми сборами, и посмотрим, чем всё закончилось:
а) ставка на командную атмосферу, работа со всеми и каждым посредством совместных сборов, от которых не освобождён никто, и поездок по всему ЛГП для тимбилдинга: изначально это сработало на отлично — буквально за пару месяцев атмосфера в команде выровнялась, а потом и вовсе стала идиллической, такой, какой не удавалось достичь Алексу на срок больше недели ни разу за почти десять лет работы. Тем не менее, с окончанием первого сезона этот принцип был выкинут в помойку, сборов для всей команды стало меньше, тимбилдинг и мотивационные мероприятия пропали вовсе. Чем всё закончилось: команда выходит на сезон с полным нулём по мотивации, никакого блеска в глазах, никакого истинного желания делать что-то, никакого кайфа.
б) никаких отдельных тренировочных групп, только общие сборы, только хардкор: так провозглашает Хайнц, а спустя год делит свою команду на три куска, сдаёт команду А Родлауэру, команду Б вообще хрен знает кому и тренеру молодёжки, а себе оставляет только т.н. «национальную сборную», состоящую номинально из трёх, а по факту из двух ребят.
в) никаких личных тренировочных групп: таков неоднократно подчёркиваемый тезис Хайнца, в особенности в отношении Грегора, так как Хайнц правильно утверждал на первых интервью — вся эпопея с личной тренировочной группой Грегора была фарсом и глобальной ошибкой, которая и привела к катастрофическому провалу в Сочи. Хайнц кричит об этом на каждом углу — и спустя год с треском впечатывается лбом в те же грабли, отпустив от себя Грегора в личную тренировочную группу (почему он сам снова вмазался в ту же самую ошибку с теми же людьми, это отдельный разговор). Потеря контроля над Грегором стоила Алексу работы. Чужие ошибки, видимо, Хайнцу не урок.
Что мы имеем в итоге спустя полтора года работы Хайнца, когда от его избирательной программы не осталось ни единого ненарушенного тезиса?
Общее состояние команды: эти полтора года лишь с одной помощью Крафти не тонут в рядах статистики — а в ÖSV, как мы знаем, цифры любят больше фактов. Но команда — не последняя по составу команда — стремительно регрессирует по всем фронтам. Этот сезон потенциально может стать статистически худшим по результатам за более чем десятилетие: сейчас, давайте ещё домашний ЧМ пролюбим, и пожалуйста.
Михаэль: да, его резкий всплеск в первой половине прошлого сезона пришёлся на общее воодушевление от прихода Хайнца и первоначальных перемен. Но постепенный подъём начался ещё при Алексе, и его форма в том году была логическим продолжением года предыдущего и общего качественного скачка, типичного для спортсмена его уровня. Что мы получили потом? Пропущенное начало переутомления и выгорания, феерически пролюбленный Фалун, докатывание на морально-волевых. В этом году — выступление вполсилы на общем штамсовском умении позаботиться о себе. Неверное подведение к Турне, к которому можно было подвестись с другим настроем. Пролюбленное «австрийское проклятие».
Крафти: солнышко наше в прошлом сезоне вышло на сумасшедшую форму, возможно, пиковую для себя вообще, но, опять же, отчасти это заслуга Хайнца, а отчасти то, что пришло время. В этом же нет былой мотивации, нет былой уверенности в собственных действиях, и когда мальчик с железными нервами так сыпется на пустом месте, дело плохо.
Михль унд Крафтль как единое целое: я выделю это в отдельный подпункт, потому что это тенденция. Хайнц в этом году освободил себя от всех, занявшись исключительно детьми — но проблема в том, что он и ими не занимается. Они тоже пошли в автономное плавание. Дети, как следует из многочисленных интервью, занимаются решением собственных психологических проблем самостоятельно, помогая друг другу, когда надо, а с физикой им в их возрасте и форме хватает работы с базовыми тренерами и штамсовского воспитания самодисциплины и ощущения собственного тела и его потребностей и возможностей. Этого нехитрого набора «помоги себе сам и соседу по комнате помоги» хватает ровно на то, что мы видим: среднее выступление без колоссальных прорывов, достаточное для борьбы за хорошие очки, но даже и близко недостаточное для борьбы за победы. При их-то способностях, невысоких требованиях для выхода на пик формы и их природном задоре такое невзрачное положение дел — преступление и разбазаривание времени и средств.
Грегор: тут совсем всё плохо. Хайнц видит и понимает, что одна из крупнейших ошибок, которые натворил Алекс в конце своего срока, была потеря контакта с Грегором. Грегор не самый приятный в общении персонаж, с ним бывает тяжело, работать с ним — значит постоянно получать в ответ на помощь и поддержку тычки и пинки и лишь редкие неловкие крохи благодарности, когда Грегор более-менее приходит в хрупкое состояние мира с самим собой. Это тяжело, да. Но Грегору для нормального состояния очень важно иметь этот контакт: вокруг него не так-то много людей, способных его слушать, а тем более помогать ему справляться с самим собой. У Алекса это получалось с огромным трудом и не всегда, но всё же получалось — пусть он и ловил в ответ ушаты говна в интервью, истерики и скандалы, пусть это были совершенно дисфункциональные отношения, но они были. Он упустил его совсем незадолго до того, как всё взорвалось, в лето до Игр, когда дал добро на личную группу: у самого Алекса было слишком много других проблем, а исход он не рассчитал.
Хайнц неглупый человек. Он пришёл и сразу же выделил это как огромную ошибку, повторять которую он не намерен. Он взялся за Грегора, начал плотно с ним общаться, разбираться с ним, ковыряться в каше в его голове, и результаты сразу же пошли: перемены, которые произошли с Грегором с марта 2014 по март 2015, были просто волшебными. Он стал совсем другим человеком, спрятал колючки и даже с большой натяжкой мог получить в свой адрес эпитет «приятный». Но достигнув такого колоссального результата, о котором Алексу ввиду ряда обстоятельств и мечтать было нельзя, что делает Хайнц? Упускает тот прекрасный момент, когда в голове Грегора возникла славная мысль, что он ещё недостаточно запорол себе карьеру самодеятельностью и нужно снова, как перед Сочи, организовать себе личную группу с отдельным планом тренировок и с Маурбергером во главе. Хайнц, вопивший громче всех за год до этого, что не позволит этого ни при каких обстоятельствах, закрывает на это глаза и машет рукой: пусть, мол, делает, что хочет, большой уже мальчик.
Большой мальчик, как показала практика, так и не научился учиться на своих ошибках; он доверяется Маурбергеру, доверяется чувакам из Олимпиацентрума, перепахивает формат тренировок в сторону радикального изменения нагрузки, меняет вес, меняет экипировку, заваривает какую-то феерическую кашу в личной жизни параллельно, и приезжает на сезон, будучи уже вымотанным в ноль физически и морально. Прыжки разваливаются в каждой фазе, длины нет, стиля нет, ничего нет, и это системно. Видит, что ничего не клеится, хотя он так старался, и накручивает себя буквально за несколько недель до таких оборотов, что австрийская пресса аккуратно пописывает про «депрессивное состояние» и «помощь специалистов». Доводит себя до полного исступления — да он после Сочи лучше выглядел — и так, что становится страшно всем, кто хоть немного понимает, чем это заканчивается в прыжках.
Хайнц, тем временем, раздаёт роскошные интервью, где всеми силами показывает, что подобный феерический провал лидера сборной — не его рук дело, я не я и лошадь не моя, моя хата с краю, ничего не знаю, он всё сам, для меня это полный сюрприз. Признавая тем самым, что потерял с ним контакт наглухо.
Томас Дитхарт: подумать только, два года назад Дидль феноменально выиграл Турне, появившись с помощью финтов ушами Моргенштерна и зоркого глаза Алекса в основе за этап до него. В это уже очень трудно верится, так как в этом сезоне Дидль ни разу не попал в состав основы. Даже в нацгруппу на Турне. С момента ухода Алекса Дидль регрессировал и регрессировал соревнование за соревнованием, и никому дела до него не было. Хайнц даже не пытался заниматься им — он просто начал списывать его со счетов при наиболее выраженных провалах, и всё. На сегодняшний день приходится признавать, что всё, Дидль так и останется, скорее всего, человеком одной недели. Пятнадцать минут славы на Турне — отличный шанс войти в историю, да, не повод, чтобы жаловаться. Только проблема в том, что Дидль ничуть не менее талантлив, чем Михи с Крафти. Просто ему для такого рывка не хватает штамсовской базы, вот этих вот 10-15% формы, которая получается самостоятельно, за счёт жёсткой дрессировки с детства, которая встраивается в рефлексы. Ему нужно внимание, ему нужна помощь, чуть-чуть помощи, только и всего — но Хайнц поставил на нем крест в середине того сезона, и менять своё мнение не думает, губя тем самым мальчику, хорошему, отличному мальчику карьеру.
Анди Кофлер: ещё один пример человека, к которому Алекс не оставил инструкцию по применению. Я, как вы знаете, люблю Анди всем сердцем, и был бы Анди и по сей день моим любимейшим прыгуном, не случись в Сочи '12 всей феерии с ремнём Шлиренцауэра — но даже я уже года два признаю, что дни Анди не просто сочтены. Он второй сезон живёт взаймы у времени. Анди талантливейший прыгун, важнейшая часть Великолепной пятёрки. Анди — музыка в полёте, когда он в нормальном психологическом состоянии. Ну, то есть почти никогда. Его могли привести в порядок и вытащить из вечного цикла «мне плохо — прыгаю плохо — мне ещё хуже — прыгаю ещё хуже или падаю» лишь два человека: Алекс, который знал его с четырнадцатилетнего возраста и имел ответы на нужные ему вопросы, знал, что ему сказать, умел сделать ровно то, что ему было нужно; и Томас, от которого Анди питался этой кипучей энергией, словно от электрической розетки. Сначала рядом не стало Томаса, и Анди сник, а потом и Алекс оказался далеко. И всё, последние полтора года как в тумане. Трепыхание рыбы, выкинутой на поверхность. А единственному, кто способен сделать с ним хоть что-то, гордость не позволяет не то что признать свои ошибки и извиниться — просто выйти на контакт. Этого будет достаточно, но мы так не можем, мы слишком гордые. Хайнц вообще не представляет, что с этим делать и как с этим бороться. И, видимо, решил вообще плюнуть, раз Анди пытается сам решать свои проблемы, пропуская этапы, чтобы хоть немного прийти в себя.
Сторонние личности и молодняк: составом жонглируют по самое не балуйся, детишек то дёргают в основу, то скидывают обратно; ничего путного из этого не выходит. Феттнер с Поппингером за счёт Родлауэра с Видхёльцлем что-то делают, но неярко и невыразительно.
Итог: у нас есть то, что есть. Огромный потенциал у половины команды, нереализованный ни на грамм. Избегание решения проблем, откладывание всего на потом и надежда на то, что вещи решатся сами собой. Невнимательность. Косяки с ключевыми решениями. Как результат, хреновое выступление команды без потенциала на улучшение здесь и сейчас. С таким составом это позорище.
Я не говорю, что Хайнца надо убирать здесь и сейчас и ставить условного Фельдера/поднимать Видхёльцля с Родлауэром/
Просто кому-то, кажется, пора проснуться и понять, что всё катится совсем не по той дороге, которую нам обещали. И, желательно, прямо сейчас, потому что дети детьми, а все остальные на грани непоправимых решений и/или состояний. И чёрт с ним, с Турне, чёрт с ним, с Кульмом, который сольём к чёртовой матери — я просто хочу снова смотреть на любимую команду без страха, без боли и без отчаяния.
@темы: сборная по смешиванию шнапса с Ред Буллом, летающие мужики на лыжах, австрийский детский сад, золотой мальчик
-
-
04.01.2016 в 18:44Вот на что я практически совсем не в теме, но всё равно очень грустно. Ну и глядя на прыжки даже мне кажется, что "что-то не так".
-
-
04.01.2016 в 21:33