мне очень-очень жаль, я не перейду в Сампдорию
Накануне дня рождения сделала себе что-то вроде подарка и заглянула на вечер в кино на любимую тему — случайно увидела объявление, случайно купила билеты, случайно зашла. И до сих пор как мешком по голове ударенная. Я, конечно же, про привезённый на политеховский фест о науке The Epic of Everest 1924 года: невероятный, невероятный документальный фильм о той самой экспедиции Мэллори и Ирвина.
Если кто не знает, почему она та самая: до 1953 года Мэллори и Ирвин, школьный учитель истории и французского и двадцатидвухлетний студент-инженер из Оксфорда, были теми, кто ближе всего подобрался к заветной вершине. В последний раз их видели у Второй ступени, в двухстах пятидесяти метрах по вертикали от цели. Дошли ли они, дошёл ли хоть один из них? Никто не знает. Спустя девять лет нашли ледоруб Ирвина. Тело Мэллори обнаружили в 1999 году — он, видимо, сорвался со страховки. При нём не было вещей, которые он хотел оставить на вершине, а убранные в карман очки говорили о том, что сорвался он уже в темноте. Ответов это не прибавило. Кто-то до сих пор убеждён, что они не могли дойти до вершины ни при каких обстоятельствах: Вторая ступень была им не по силам, а оборудование слишком примитивно (доказано обратное: в нулевых была успешная экспедиция с репликами оборудования 20-х годов); кто-то, наивные романтики, верят в то, что Мэллори — с Ирвином или один — смог дойти до вершины (например, очень хочется верить мне; я слишком, слишком, слишком много думаю об этой истории, столько, сколько, наверное, неразумно). Райнхольд Месснер во время своего сольного восхождения был настолько одержим мыслями о том, дошли ли они, что половину "Хрустального горизонта" посвящает своим размышлениям и предположениям, а во время самого штурма, на фоне одиночества и кислородного голодания, его разум заставляет думать, что один из них безмолвной тенью провожает его до вершины.
У этой загадки не существует разгадки, пока не будет найдено что-то, что даст новые сведения о том, что произошло в 1924-ом: фотоаппарат Ирвина ли, его тело, что угодно.
Так вот, эта грандиозная по тем временам экспедиция сопровождалась передовым кинооборудованием, с помощью которого и снят "Эпос Эвереста". Всё путешествие через Тибет, последние приготовления, обустройство лагерей, попытка штурма — всё это запечатлено на плёнку и собрано в удивительный фильм.
Я, признаться честно, не видела прежде немых документалок — только огромные массивы игрового кино. Но интертитры справляются с ролью закадрового текста ничуть не хуже голоса. И с одной стороны, это хроника, подробная, внимательная, тщательная хроника каждого шага из того, что удалось снять, а с другой — это подведение итогов неудачи. Главный мотив "Эпоса Эвереста" заключается в том, что человек ничтожно мал в сравнении с Горой, что его мелкие желания и амбиции не значат ничего. Это не те материи, с которыми им было по силам тягаться. Гора, великая, ужасная, живая Гора не позволила им сделать ни шагу — и таково было её желание, высказанное вслух монахами Ронгбукского монастыря ещё до попытки восхождения.
И вот эти чёрно-белые, иногда окрашенные в оттенки голубого или розового кадры громадных льдин ледника, бескрайние снежные поля, отвесные скалы горы-матери мира — я видела это миллион раз в современной съёмке. Но когда ты видишь их глазами тех, кто пришёл туда впервые, тех, кто шёл, когда ещё не было проторенных дорожек к базовым лагерям по обе стороны горы, становится страшно от того, насколько все это тщетно.
Потому что людишки приходят и уходят, копошатся у подножья, мрут в ледяных расщелинах, теряют конечности от обморожения, но в итоге всё равно останется только одно: великая гора, грозная, дышащая, живая, вечная.
И вот на этих последних кадрах, когда её, окрашенную рукой режиссёра в священный красный цвет, окутывает ночная тьма, еле сдерживаешь себя, чтобы не прокусить собственную губу до такой же алой крови.
1924 год, чёрт возьми, 1924 год.
Если кто не знает, почему она та самая: до 1953 года Мэллори и Ирвин, школьный учитель истории и французского и двадцатидвухлетний студент-инженер из Оксфорда, были теми, кто ближе всего подобрался к заветной вершине. В последний раз их видели у Второй ступени, в двухстах пятидесяти метрах по вертикали от цели. Дошли ли они, дошёл ли хоть один из них? Никто не знает. Спустя девять лет нашли ледоруб Ирвина. Тело Мэллори обнаружили в 1999 году — он, видимо, сорвался со страховки. При нём не было вещей, которые он хотел оставить на вершине, а убранные в карман очки говорили о том, что сорвался он уже в темноте. Ответов это не прибавило. Кто-то до сих пор убеждён, что они не могли дойти до вершины ни при каких обстоятельствах: Вторая ступень была им не по силам, а оборудование слишком примитивно (доказано обратное: в нулевых была успешная экспедиция с репликами оборудования 20-х годов); кто-то, наивные романтики, верят в то, что Мэллори — с Ирвином или один — смог дойти до вершины (например, очень хочется верить мне; я слишком, слишком, слишком много думаю об этой истории, столько, сколько, наверное, неразумно). Райнхольд Месснер во время своего сольного восхождения был настолько одержим мыслями о том, дошли ли они, что половину "Хрустального горизонта" посвящает своим размышлениям и предположениям, а во время самого штурма, на фоне одиночества и кислородного голодания, его разум заставляет думать, что один из них безмолвной тенью провожает его до вершины.
У этой загадки не существует разгадки, пока не будет найдено что-то, что даст новые сведения о том, что произошло в 1924-ом: фотоаппарат Ирвина ли, его тело, что угодно.
Так вот, эта грандиозная по тем временам экспедиция сопровождалась передовым кинооборудованием, с помощью которого и снят "Эпос Эвереста". Всё путешествие через Тибет, последние приготовления, обустройство лагерей, попытка штурма — всё это запечатлено на плёнку и собрано в удивительный фильм.
Я, признаться честно, не видела прежде немых документалок — только огромные массивы игрового кино. Но интертитры справляются с ролью закадрового текста ничуть не хуже голоса. И с одной стороны, это хроника, подробная, внимательная, тщательная хроника каждого шага из того, что удалось снять, а с другой — это подведение итогов неудачи. Главный мотив "Эпоса Эвереста" заключается в том, что человек ничтожно мал в сравнении с Горой, что его мелкие желания и амбиции не значат ничего. Это не те материи, с которыми им было по силам тягаться. Гора, великая, ужасная, живая Гора не позволила им сделать ни шагу — и таково было её желание, высказанное вслух монахами Ронгбукского монастыря ещё до попытки восхождения.
И вот эти чёрно-белые, иногда окрашенные в оттенки голубого или розового кадры громадных льдин ледника, бескрайние снежные поля, отвесные скалы горы-матери мира — я видела это миллион раз в современной съёмке. Но когда ты видишь их глазами тех, кто пришёл туда впервые, тех, кто шёл, когда ещё не было проторенных дорожек к базовым лагерям по обе стороны горы, становится страшно от того, насколько все это тщетно.
Потому что людишки приходят и уходят, копошатся у подножья, мрут в ледяных расщелинах, теряют конечности от обморожения, но в итоге всё равно останется только одно: великая гора, грозная, дышащая, живая, вечная.
И вот на этих последних кадрах, когда её, окрашенную рукой режиссёра в священный красный цвет, окутывает ночная тьма, еле сдерживаешь себя, чтобы не прокусить собственную губу до такой же алой крови.
1924 год, чёрт возьми, 1924 год.