Просидела весь вечер над словарями немецкого, чтобы перевести ту статью Моргенштерна. Между делом вспомнилось, как года четыре назад я чуть было не пошла поступать в Горьковский литинститут на кафедру художественного перевода. Я была юной, наглой и самовлюблённой, и кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы я успела доперевести новеллу чудесного Луиса Сернуды про роман между юношей и ветром к началу вступительных экзаменов.
А сегодня я нашла папку с переводами стихов в прозе Лорки. Лорка для русского уха — синоним стереотипичной цыганщины и развесистой испанской клюквы, но на самом деле это совершенно не так. Он другой, и я любила этого другого Лорку как живого человека. Пожалуй, я и сейчас люблю его до дрожи в пальцах. Только всё реже и реже прикасаюсь я к намоленным томикам на моей полке.
И вот нашла я мои недописанные, недоделанные переводы его стихов в прозе, о существовании которых даже в Испании знают лишь редкие книжные черви да пара исследователей. Перечитала и вспомнила, за что я так любила и люблю этого вечно улыбавшегося андалузского мальчика с красивой душой. Поэтому решила выложить их, чтобы хоть как-то потешить свою ностальгию.
Здравствуй, отсылка к Гамсуну, я была уверена, что ты, Федерико, не мог его не читать.Утопленная пловчихаУтопленная пловчиха
(Небольшое восхваление салонного хроникёра)
Я любил двух женщин, которым не нравился, и не дал обезглавить любимого пса. Графиня, разве это не благородно?
Теперь я знаю, каково это – прощаться навсегда. От ежедневных объятий веет моллюсками.
Последние объятия моей любви были столь прекрасны, что людям пришлось запечатать тайной балконы. Нет, графиня, не заставляйте меня говорить об этом. Я влюблён в женщину, наполовину укрывшуюся снегами Севера, в женщину, которая дружит с псами и считает меня своим злейшим врагом.
Мне никогда не удавалось поцеловать её, как полагается. То свет гас не вовремя, то она растворялась в бутылке виски. Тогда я ещё не пристрастился к английскому джину. Представьте себе, моя дорогая, как мне было больно.
Однажды ночью, в три часа пополуночи, чёрт изуродовал мне туфли. Мою шею вспороли скальпелем, а у неё в руках был шёлковый платок. Нет, неправда. Она держала конский хвост, хвост невидимой лошади, которая должна была растоптать меня. Графиня, хорошо, что Вы держите меня за руку.
Мы начали спорить. Я расцарапал себе лоб, а она разбила щёку, словно кусок стекла. Тогда мы обнялись.
Что было дальше – Вы уже знаете.
Далёкий оркестр наигранно сражался с летающими муравьями.
От болезненных бриллиантов Мадам Бартау веяло ночными чарами, а лиловое платье Ольги Мончи с каждой минутой всё сильнее обличало её любовь к мёртвому царю.
Маргарита Гросс и само воплощение Испании Лола Коровья Голова без толку пересчитывали тысячи волн.
С французского берега доносились песни убийц моряков и тех, кто таскал у рыболовов соль.
Графиня, те прекрасные, изумительные последние объятия длились вечность, а может, и три вечности.
Тогда я оставил прежнюю литературу, в которой, однако, преуспевал. Нужно разрушить всё, чтобы догмы возвратились к первозданной чистоте, а правила затрепетали по-новому. Нужно, чтобы у слона были глаза горлицы, а у горлицы копыта единорога.
Всё это объяснили мне те объятия и любовь, столь огромная, что рвёт шёлковую рубашку у меня на груди.
Вы слышите американский вальс? В Вене слишком много шербета из халвы и интеллигентности. А американский вальс столь же прекрасен, как и Морская школа. Не хотите ли немного потанцевать?
***
На следующее утро графиня Х была найдена на берегу с вилкой для полынной настойки в затылке. Должно быть, она умерла мгновенно. На песке нашли запачканную кровью записку со словами «Не можешь стать голубкой – так умри же».
Полицейские на велосипедах снуют туда и обратно по песчаным насыпям.
Говорят, что прекрасная графиня Х очень любила плавать, что и стало причиной её смерти.
Так или иначе, имя её дивного убийцы не разглашается.
Самоубийство в АлександрииСамоубийство в Александрии
13 и 22
Когда отрезанную голову положили на стол в кабинете, в городе разбились все окна. «Кто-нибудь, успокойте розы!» - взмолилась пожилая женщина. Мимо проносился автомобиль с номером 13. Проносился ещё один с номером 22. Проносился магазин под номером 13. Проносился километр под номером 22. Это становилось невыносимым. Нужно было покончить с этим раз и навсегда.
12 и 21
После леденящей душу церемонии все расселись на последнем листе боярышника, но муравей был огромен, столь огромен, что ему пришлось остаться на полу рядом с молотком и заштопанным глазом.
11 и 20
Затем все сели в машину. Они хотели покончить с собой, чтобы подать пример другим и чтобы ни одна лодка не смогла пристать к берегу.
10 и 19
Они рушили стены и махали платками. Хеновева! Хеновева! Уже стемнело, укусы и удары кнутов становились всё точнее.
9 и 18
У них не было другого выхода, кроме самоубийства, вернее, у нас не было другого выхода. Любовь моя! Сердце! Эйфелева башня прекрасна, как и мрачная Темза. А если мы отправимся к лорду Бутауну, то нас угостят головой лангуста и колечком дыма. Но мы не поедем к этому чилийцу.
8 и 17
Выхода нет. Поцелуй меня так, чтобы не помялся галстук. Целуй меня, целуй!
7 и 16
Я – ребёнок. Ты – всё, что пожелает море. Знай же, что правая щека – это мир без правил, а астрономия – всего лишь кусочек мыла.
6 и 15
Прощай. На помощь! Любовь, любовь моя. Мы умираем вместе. Ах! Закончите, милости ради, это стихотворение за меня.
5 и 14
4 и 13
Тогда мы увидели двух влюблённых, обнимавшихся среди волн.
3 и 12
2 и 11
1 и 10
Неистовый водяной шквал смёл все пристани и набережные, и только глухой голос всё звучал среди рыб.
9
8
7
6
5
4
3
2
1
0
Мы, отдыхавшие в Александрии, никогда не забудем ту трогательную любовную историю, от которой у всех на глаза наворачивались слезы.