мне очень-очень жаль, я не перейду в Сампдорию
Опять хочется говорить и писать только про австрияков, смотреть тоже хочется только их, а всех остальных — к чёрту, к чёрту, к чёрту.
Такое забавное, знаете ли, ощущение, когда команда-андердог вытаскивает в очередной раз крупного серьезного соперника, а тебе не хочется закрыть лицо руками и повыть про несправедливость мира. Нет, ты железно уверен, что всё будет нормально. Ты знаешь это наперёд. Иного не дано. Либо эта кучка парней с красными быками на форме опять прыгнет выше головы — как будничны они стали, эти прыжки, — либо проиграет с достоинством.
Кажется, за всё то время, как я смотрю в своей жизни футбол, у меня не было ни единой команды, в ком я была бы так уверена не в день Х, не прямо здесь и сейчас — а уже почти два года.
Смешно, конечно, думать, что Диди обещал десять лет назад этому городу европейский супер-клуб с триумфальными вечерами при свете прожекторов в середине недели, и город получил это всё. Но... не так.
Без купленных звезд из шорт-листа «Золотого мяча», как заявлялось в изначальной программе. А усилиями мальчишек, найденных ещё сопляками на краю света, да ребят с соседнего двора, которые в этих руках, у этих тренеров, в этой системе становятся лучшими в Европе.
Здесь нет месси и криштиану, но есть простой пацан из пригорода Штиве Лайнер, чей папа играл за эту команду, а теперь он, спустя столько лет, с другим логотипом на груди, с другими цветами и названием, но выходит на это же поле, играть ради своего города, ебашить как сумасшедший, не зная усталости, ни единой мышцей не дрогнув, а потом, не запыхавшись даже за девяносто минут — хоть второй матч встык играй — идёт под камеры и говорит на своём душераздирающем непричёсанном диалекте, что когда закрывал глаза на долю секунды, чтобы отдышаться, ему казалось, что он где-то в Англии, потому что никогда не слышал, чтобы этот стадион, этот город так стояли за них. Нет, Штиве. Здесь тебе не Англия. Здесь, кажется, даже лучше. Господи, как хочется, чтобы он остался, как Ульмер, надолго — он же олицетворение всех тех крупиц хорошего, что были у вас все эти годы. Он — это вот этот принявший вас город.
Тут есть выросший на ваших же глазах Ксаверушка Шлагер, обычный австрийский мальчишка, без понтов и притязаний, который просто выходит на поле и делает свою работу, а на него завороженно смотрят отовсюду, потому что людей с таким видением поля в стране не рождалось, не знаю, со времён Иваншица? И того раньше? Анди, прости господи, Херцога? К чёрту сравнения, он один такой — и будто бы стесняется своего таланта, прячет голову в плечи и скромно отводит взгляд, когда о нём говорят.
Здесь уже десять лет есть Анди Ульмер — настолько вечный, что, кажется, был всегда, кажется, и не существовало никакого красно-белого «Зальцбурга» без него и его щербатой улыбки. Не бог весть какие способности, никакого выдающегося характера — просто обычный австрийский мужик, который лучше других раздаёт диагональные пасы, много впахивает и очень любит свою нелепую собачку по кличке Балу. Просто Анди, который никогда — ни единого раза, ни на день, ни на минуту — не задумывался о том, чтобы уйти играть куда-то ещё. Этой категории просто нет в его голове — а ведь звали, много звали. Но нет.
Пока у вас есть такие люди, как эти трое, вы — Зальцбург. Без кавычек. И имена могут смениться: Штиве может уехать всё же в свой «Наполи», Ксавушку с руками оторвут при первой же возможности, Анди осталось недолго доигрывать. Но в системе, которую старательно выстраивает любящий этот клуб всю свою жизнь вопреки всему Фройнд, возникнут и придут новые лайнеры с соседней улицы, новые шлагеры-бриллианты из молодёжки, новые ульмеры, не знающие, что такое запрос на трансфер. Может, даже из легионеров когда-нибудь возникнет новый сориано или бериша, который приедет на год, а останется на столько лет, что потом годами будет ронять в речи въевшееся под кожу местоимение «мы» про клуб, который любить не принято. Почему-то даже не сомневаюсь.
Тут вы сами вырастили себе лучшего тренера в вашей истории. Не взяли уже готовое, не заплатили кому-то кучу бабок, не поставили всё на красное и взяли в основу кого-то перспективного — нет, вы приняли много лет назад маявшегося без дела и особого предопределения Марко и дали ему всё, чтобы он стал тем, кто есть сейчас. Время как морская вода, оно обтёсывает любые камни.
Теперь он, кажется, задаётся самым важным вопросом в вашей новейшей истории. И каким бы ни был ответ, уже то, что он опять его себе задал, значит слишком, слишком много.
***
Я не знаю, когда и как это всё закончится — вот это блаженное ощущение стопроцентной уверенности. Не знаю, кто встанет у руля клуба летом, сколько человек из штаба останется, кто из мальчишек сбежит на повышение, как разбежались уже Муни с волчарой (последний это отдельный, конечно, разговор). Но если меня это беспокоило несколько недель назад, то сейчас, в общем-то, плевать. До конца этого сезона ещё три месяца. И они будут очень славными.
Такое забавное, знаете ли, ощущение, когда команда-андердог вытаскивает в очередной раз крупного серьезного соперника, а тебе не хочется закрыть лицо руками и повыть про несправедливость мира. Нет, ты железно уверен, что всё будет нормально. Ты знаешь это наперёд. Иного не дано. Либо эта кучка парней с красными быками на форме опять прыгнет выше головы — как будничны они стали, эти прыжки, — либо проиграет с достоинством.
Кажется, за всё то время, как я смотрю в своей жизни футбол, у меня не было ни единой команды, в ком я была бы так уверена не в день Х, не прямо здесь и сейчас — а уже почти два года.
Смешно, конечно, думать, что Диди обещал десять лет назад этому городу европейский супер-клуб с триумфальными вечерами при свете прожекторов в середине недели, и город получил это всё. Но... не так.
Без купленных звезд из шорт-листа «Золотого мяча», как заявлялось в изначальной программе. А усилиями мальчишек, найденных ещё сопляками на краю света, да ребят с соседнего двора, которые в этих руках, у этих тренеров, в этой системе становятся лучшими в Европе.
Здесь нет месси и криштиану, но есть простой пацан из пригорода Штиве Лайнер, чей папа играл за эту команду, а теперь он, спустя столько лет, с другим логотипом на груди, с другими цветами и названием, но выходит на это же поле, играть ради своего города, ебашить как сумасшедший, не зная усталости, ни единой мышцей не дрогнув, а потом, не запыхавшись даже за девяносто минут — хоть второй матч встык играй — идёт под камеры и говорит на своём душераздирающем непричёсанном диалекте, что когда закрывал глаза на долю секунды, чтобы отдышаться, ему казалось, что он где-то в Англии, потому что никогда не слышал, чтобы этот стадион, этот город так стояли за них. Нет, Штиве. Здесь тебе не Англия. Здесь, кажется, даже лучше. Господи, как хочется, чтобы он остался, как Ульмер, надолго — он же олицетворение всех тех крупиц хорошего, что были у вас все эти годы. Он — это вот этот принявший вас город.
Тут есть выросший на ваших же глазах Ксаверушка Шлагер, обычный австрийский мальчишка, без понтов и притязаний, который просто выходит на поле и делает свою работу, а на него завороженно смотрят отовсюду, потому что людей с таким видением поля в стране не рождалось, не знаю, со времён Иваншица? И того раньше? Анди, прости господи, Херцога? К чёрту сравнения, он один такой — и будто бы стесняется своего таланта, прячет голову в плечи и скромно отводит взгляд, когда о нём говорят.
Здесь уже десять лет есть Анди Ульмер — настолько вечный, что, кажется, был всегда, кажется, и не существовало никакого красно-белого «Зальцбурга» без него и его щербатой улыбки. Не бог весть какие способности, никакого выдающегося характера — просто обычный австрийский мужик, который лучше других раздаёт диагональные пасы, много впахивает и очень любит свою нелепую собачку по кличке Балу. Просто Анди, который никогда — ни единого раза, ни на день, ни на минуту — не задумывался о том, чтобы уйти играть куда-то ещё. Этой категории просто нет в его голове — а ведь звали, много звали. Но нет.
Пока у вас есть такие люди, как эти трое, вы — Зальцбург. Без кавычек. И имена могут смениться: Штиве может уехать всё же в свой «Наполи», Ксавушку с руками оторвут при первой же возможности, Анди осталось недолго доигрывать. Но в системе, которую старательно выстраивает любящий этот клуб всю свою жизнь вопреки всему Фройнд, возникнут и придут новые лайнеры с соседней улицы, новые шлагеры-бриллианты из молодёжки, новые ульмеры, не знающие, что такое запрос на трансфер. Может, даже из легионеров когда-нибудь возникнет новый сориано или бериша, который приедет на год, а останется на столько лет, что потом годами будет ронять в речи въевшееся под кожу местоимение «мы» про клуб, который любить не принято. Почему-то даже не сомневаюсь.
Тут вы сами вырастили себе лучшего тренера в вашей истории. Не взяли уже готовое, не заплатили кому-то кучу бабок, не поставили всё на красное и взяли в основу кого-то перспективного — нет, вы приняли много лет назад маявшегося без дела и особого предопределения Марко и дали ему всё, чтобы он стал тем, кто есть сейчас. Время как морская вода, оно обтёсывает любые камни.
Теперь он, кажется, задаётся самым важным вопросом в вашей новейшей истории. И каким бы ни был ответ, уже то, что он опять его себе задал, значит слишком, слишком много.
***
Я не знаю, когда и как это всё закончится — вот это блаженное ощущение стопроцентной уверенности. Не знаю, кто встанет у руля клуба летом, сколько человек из штаба останется, кто из мальчишек сбежит на повышение, как разбежались уже Муни с волчарой (последний это отдельный, конечно, разговор). Но если меня это беспокоило несколько недель назад, то сейчас, в общем-то, плевать. До конца этого сезона ещё три месяца. И они будут очень славными.