мне очень-очень жаль, я не перейду в Сампдорию
В этом году уже сколько лет, 79? Чёртовы, чёртовы ночи середины августа, когда мне обязательно снится Федерико уже много лет подряд. Наверное, так должно быть. Наверное, так в последние годы он напоминает, что всё ещё живёт где-то в глубине моего сознания.
Меня всегда завораживало — нет, "завораживало" плохое слово, оно с позитивным оттенком, а нужно нейтральное, — как Федерико всё знал. Предчувствовал ли, понимал ли умом, что с его биографией при минимальных проблемах ему не сдобровать, ощущал ли нутром — одному ему известно. Но если я сяду перечислять, сколько раз он на собственных страницах предсказал свою судьбу, то собьюсь со счета. Почти каждый его персонаж с чертами автобиографичности повторяет его судьбу — Мариана Пинеда ли, Юноша из "Когда пройдёт пять лет" (пять и прошло), более мелкие персонажи. В строках стихов ровно то же самое, и я сейчас не только об известных примерах вроде последней строфы из "Истории и круговорота трёх друзей".
Вся история "Сонетов тёмной любви", как бы их ни хотели случайно потерять, забыть и проигнорировать учебники литературы, удивительна. Черновики одиннадцати из ста задуманных сонетов классической формы, кажется, были впихнуты кому-то из друзей незадолго до гибели со столь привычным комментарием "если со мной что-нибудь случится, сожги" (если быть точной, то именно эта цитата относилась к черновику "Публики", но Федерико так часто раздавал рукописи своих слишком личных произведений с подобными комментариями, что позволю себе эту вольность), а затем пролежали глубоко в архивах до 1983 года по очень, очень, очень простой причине: предательские слова в мужском роде в любовных стихотворениях. В 1984 году газета АВС — монархисты и консерваторы; до сих пор не понимаю, почему это были именно они — впервые напечатала все одиннадцать сонетов. Часть из них известна меньше, часть больше, но меня всегда завораживал один из них, "Любовь спит на груди поэта". Когда вчитываешься в его строки, становится просто страшно от того, какая ужасающая правда последующих месяцев в нём предсказана.
Tú nunca entenderás lo que te quiero
porque duermes en mí y estás dormido.
Yo te oculto llorando, perseguido
por una voz de penetrante acero.
Norma que agita igual carne y lucero
traspasa ya mi pecho dolorido
y las turbias palabras han mordido
las alas de tu espíritu severo.
Grupo de gente salta en los jardines
esperando tu cuerpo y mi agonía
en caballos de luz y verdes crines.
Pero sigue durmiendo, vida mía.
¡Oye mi sangre rota en los violines!
¡Mira que nos acechan todavía!
отличный английский перевод Скотта Такера
далеко не блестящий перевод А.М. Гелескула, перенасыщенный и лишенный обреченности оригинала, но что есть, то есть
Меня всегда завораживало — нет, "завораживало" плохое слово, оно с позитивным оттенком, а нужно нейтральное, — как Федерико всё знал. Предчувствовал ли, понимал ли умом, что с его биографией при минимальных проблемах ему не сдобровать, ощущал ли нутром — одному ему известно. Но если я сяду перечислять, сколько раз он на собственных страницах предсказал свою судьбу, то собьюсь со счета. Почти каждый его персонаж с чертами автобиографичности повторяет его судьбу — Мариана Пинеда ли, Юноша из "Когда пройдёт пять лет" (пять и прошло), более мелкие персонажи. В строках стихов ровно то же самое, и я сейчас не только об известных примерах вроде последней строфы из "Истории и круговорота трёх друзей".
Вся история "Сонетов тёмной любви", как бы их ни хотели случайно потерять, забыть и проигнорировать учебники литературы, удивительна. Черновики одиннадцати из ста задуманных сонетов классической формы, кажется, были впихнуты кому-то из друзей незадолго до гибели со столь привычным комментарием "если со мной что-нибудь случится, сожги" (если быть точной, то именно эта цитата относилась к черновику "Публики", но Федерико так часто раздавал рукописи своих слишком личных произведений с подобными комментариями, что позволю себе эту вольность), а затем пролежали глубоко в архивах до 1983 года по очень, очень, очень простой причине: предательские слова в мужском роде в любовных стихотворениях. В 1984 году газета АВС — монархисты и консерваторы; до сих пор не понимаю, почему это были именно они — впервые напечатала все одиннадцать сонетов. Часть из них известна меньше, часть больше, но меня всегда завораживал один из них, "Любовь спит на груди поэта". Когда вчитываешься в его строки, становится просто страшно от того, какая ужасающая правда последующих месяцев в нём предсказана.
Tú nunca entenderás lo que te quiero
porque duermes en mí y estás dormido.
Yo te oculto llorando, perseguido
por una voz de penetrante acero.
Norma que agita igual carne y lucero
traspasa ya mi pecho dolorido
y las turbias palabras han mordido
las alas de tu espíritu severo.
Grupo de gente salta en los jardines
esperando tu cuerpo y mi agonía
en caballos de luz y verdes crines.
Pero sigue durmiendo, vida mía.
¡Oye mi sangre rota en los violines!
¡Mira que nos acechan todavía!
отличный английский перевод Скотта Такера
далеко не блестящий перевод А.М. Гелескула, перенасыщенный и лишенный обреченности оригинала, но что есть, то есть
-
-
22.08.2015 в 04:39*страдает*
*грустит*.
кстати, я заметил, что вообще все "сонеты" гораздо более читабельны на английском.
то ли оно просто теряет смысл при переводе на русский и попытке сохранить стихотворную форму, то ли переводчики криворукие.
-
-
22.08.2015 в 09:35возможно да, дело в особой поэтике и в излишней строгости формы, заставляющей жертвовать точностью.