The revolution will not be televised, there will be no re-run, brothers, the revolution will be live, пелось, помнится, в одной старой-старой песне, которую кроме меня никто не помнит. Но примерно в ней мы и оказались. Идеальный шторм заварился не на выхолощенной телекартинке, приправленной безвкусным непотребством официальных клубных медиа, ради новых фолловеров и потоков бездарного контента живущих по классическому принципу «а для хронометражу я вам жопу покажу», а в закулисье.
Поэтому всех и смыло девятым валом вопросов «а что? а как? да как же после двух побед?». Нет, ребятки, всё началось куда раньше.
грустная рождественская сказка о том, что могло бы быть, но никогда уже не будет
Всё кончается. Иногда куда быстрее, чем позволяешь себе мечтать. Весь прошлый сезон не покидало ощущение того, что это застывший в воздухе момент, который слишком хрупок, чтобы длиться долго. Мыльный пузырь, красиво осевший на пол, чтобы переливаться в отблесках лампы, пока его тонкая гладь не прорвётся и он не исчезнет почти без следа. Неважно, сколько это продлится, твердила я, кажется, бесконечно, в каждом тексте, что писала про вновь обретённую стабильность и гармонию. Будто бы готовясь к тому, что это всё лопнет, оставив под собой лишь липкий ровный круг на блестящем паркете.
Неважно, сколько это продлилось. Прошлый сезон останется с нами как один из самых спокойных за последние годы. Ни «Вердер», ни «Лейпциг» с «Айнтрахтом», ни голевую серию, ни полуфинал и все те мечты — их уже никто не отберёт.
Но всё пройдёт, пройдёт и это.
***
Стабильность и гармония это, конечно, хорошо. Но они надоедают, костью встают в горле всех тех, кого сам долг профессии толкает на перфекционизм и желание попробовать сделать ещё лучше. Поэтому главное слово этого сезона — перемены.
***
Перемен захотел Руди Фёллер, который наконец-то решился сделать шаг в сторону и пустить под свет прожекторов того, кого сам выбрал себе в преемники. Носатый нескладный мальчишка с папочкой бумаг в руках уже давно вырос, выстроил вокруг себя одну из лучших скаутинговых сетей Европы и готов к большим делам. И Руди, собравшись с силами, отпускает немного вожжи.
Что вышло дальше, всем понятно. Столько лет готовившийся к тому, чтобы отдать контроль кому-то другому, Руди вдруг осознаёт, что нет, нет, нет, ребята, не так быстро, не так стремительно, не так радикально. Это всё была иллюзия, поэтому единственный шаг вернуться к привычной реальности — уйти на прежние роли.
Оказалось, что он в принципе не способен принять, что сама суть перемен возможна.
***
Перемен хотелось Йонасу. Годами сидеть в тени Руди, выслушивать его нытьё про зону комфорта, смотреть за тем, как таланты чахнут в болоте, а настроения всех внутри и вокруг клуба ходят по стандартному циклу от осторожной радости до привычно-смиренного безразличия, потому что всё как всегда — как же у него чесались руки начать разгонять всю эту флегму-то.
И он начал это делать. Громкие слова, собственные планы по трансферам, своё мнение по поводу компетентности человека на бровке для поставленных задач, то, сё, пятое, десятое — но как только дошло до реального воплощения, знакомый за столько лет взмах руки накладывает вето на одну за другой идеей. Потому что готовность Руди к переменам, как мы уже поняли, закончилась на смене таблички на двери кабинета.
Нетрудно догадаться, что после нескольких месяцев попыток пробить лбом бетонную стену и достучаться до начальства о необходимости что-то срочно предпринимать хотя бы по самой очевидной из сфер Йонас решает направить своё стремление к изменениям в другое русло.
«Прогресс возможен только вместе с переменами», — бросит он напоследок. Как резюме всего того, что он пытался сделать и не смог. И как привет тому, кто встал на пути.
***
Перемен, наверное, хотел Фернандо. Впрочем, что именно хотел и хочет Фернандо, пока слишком сложно понять, но структурные изменения это, скорее всего, признак того, что он тоже видит проблему в застое, который он изо всех сил пытается разогнать, но пока это скорее разгребание авгиевых конюшен.
Другое дело, что видение перемен у него оказалось радикально не совпадающим с его же спортдиректором. Одному пришлось уйти.
***
Перемен захотелось и Симону. За годы в бизнесе без больших, судя по всему, успехов его настолько взяла за горло тоска по всему тому, что было ему родным все это время, что ещё весной он бросил все свои амбициозные проекты, пошёл учиться на тренера, что категорически отказывался делать ещё пару лет назад, и сел возиться с детишками в «Куртекоттене».
И насколько же свободнее он начал выглядеть, сбежав из офиса с грудами бумаг и столбцами чисел.
Поэтому трудно было ожидать, что когда место его мечты внезапно освободилось, он хотя бы на пару секунд задумался перед тем, как решительно ответить «да». Масштабы того, во что втянула его манящая прежняя жизнь, он пока, судя по всему, осознаёт слабо.
***
И посреди всей этой суеты вокруг перемен вдруг захотел и Хайко. Осмелев, раскрепостившись, он вдруг решил, что готов попробовать то, что зрело всё это время в его голове. В том году переводить команду на иную систему с прессингом и контратаками было слишком рискованно — тогда нужно было склеить всё то, что развалилось на осколки. А в этом почва для этого есть.
Не учёл только Хайко то, что для таких вещей важна каждая деталь. Лишний круг на пробежке перед сборами — и половина твоей не готовой к такой нагрузке команды оказывается в лазарете. Лишнее слишком общее слово — и юнцы уже не слушают тебя так внимательно, как ещё вчера. Лишний пропущенный намёк — и к тебе уже не подходят за советом, как несколько месяцев назад. Система разбалтывается на поле и вне него с каждым днём, с каждой новой тренировкой и каждым новым лекционным часом.
А на то, чтобы уследить за всем, одного его не хватает. Помощи извне ждать не приходится: вопрос про нормальных ассистентов уже даже мне самой надоел, а помогавший в прошлом году очень много Йонас вдруг отстраняется от процессов.
Опыта, как выходить из подобной шаткой ситуации, у Хайко нет, и он начинает шагать в темноту. И тут ему становится страшно. Страшно упускать контроль над ситуацией на поле — поэтому мы матч за матчем выходим в развалившемся подобии прошлогодней системы, которая, разболтавшись, не приносит никаких результатов. Страшно ошибаться — и он перестаёт даже пытаться экспериментировать с тактикой, как любил делать в первой половине прошлого сезона, а потом получил на почве экспериментов по морде от «Баварии» в кубке и свернул все поползновения. Страшно рисковать — поэтому он тянет каждый матч с заменами и выпускает не того, кого должен, а кого наметил заранее.
Схватить его за руку и сказать «успокойся» некому.
Это всё набирает обороты и заканчивается так, как заканчивается: планы на сезон занижены, туча очков растеряна по глупости, команда отстранилась от человека на бровке, а сам он уже ничего с этим сделать не может. У этой сказки плохой конец.
***
Нужно ли было увольнять Хайко? Да. И гораздо раньше, как бы мне лично ни было от этого больно — от того, что не получилось, от обиды за то, что всё так хорошо начиналось и так бесславно кончилось, от горечи за то, что его усилий и опыта попросту не хватило. Так бывает. Иногда просто не получается. В этом нет грандиозной трагедии — такова жизнь.
Можно ли было предотвратить часть событий этого года? Разумеется. Можно было не терять Йонаса, умей все участники истории разговаривать между собой, можно было заняться ещё летом ассистентами, которые бы подсказали что-то, что сам Хайко не видел и не понимал, можно было решить вопрос радикально ещё в октябре, когда очков было растеряно куда меньше.
Что теперь? Да чёрт знает. У меня большие вопросы к Бошу, это развлечение до лета, как мне кажется, но шанс ему я дам. Ожиданий ноль, планов на будущее — тем более. Наблюдаем со стороны и запасаемся попкорном.
Что мы будем делать в мире, в котором косность Руди победила амбиции и стремления Йонаса? Я, по правде говоря, не знаю. Ничем хорошим это не кончится, пока Руди в клубе. И никакой Симон не поможет: он пешка.
Хотелось бы закончить простыню на оптимистичной ноте, но куда там, если даже наши ультрас придумали новый заунывный похоронный заряд про «я поклялся быть верным черно-красным цветам и теперь должен страдать во веки вечные». Так что нетушки. Всё будет плохо и никогда не кончится — пардон за спойлер.
Неважно, сколько это продлилось. Прошлый сезон останется с нами как один из самых спокойных за последние годы. Ни «Вердер», ни «Лейпциг» с «Айнтрахтом», ни голевую серию, ни полуфинал и все те мечты — их уже никто не отберёт.
Но всё пройдёт, пройдёт и это.
***
Стабильность и гармония это, конечно, хорошо. Но они надоедают, костью встают в горле всех тех, кого сам долг профессии толкает на перфекционизм и желание попробовать сделать ещё лучше. Поэтому главное слово этого сезона — перемены.
***
Перемен захотел Руди Фёллер, который наконец-то решился сделать шаг в сторону и пустить под свет прожекторов того, кого сам выбрал себе в преемники. Носатый нескладный мальчишка с папочкой бумаг в руках уже давно вырос, выстроил вокруг себя одну из лучших скаутинговых сетей Европы и готов к большим делам. И Руди, собравшись с силами, отпускает немного вожжи.
Что вышло дальше, всем понятно. Столько лет готовившийся к тому, чтобы отдать контроль кому-то другому, Руди вдруг осознаёт, что нет, нет, нет, ребята, не так быстро, не так стремительно, не так радикально. Это всё была иллюзия, поэтому единственный шаг вернуться к привычной реальности — уйти на прежние роли.
Оказалось, что он в принципе не способен принять, что сама суть перемен возможна.
***
Перемен хотелось Йонасу. Годами сидеть в тени Руди, выслушивать его нытьё про зону комфорта, смотреть за тем, как таланты чахнут в болоте, а настроения всех внутри и вокруг клуба ходят по стандартному циклу от осторожной радости до привычно-смиренного безразличия, потому что всё как всегда — как же у него чесались руки начать разгонять всю эту флегму-то.
И он начал это делать. Громкие слова, собственные планы по трансферам, своё мнение по поводу компетентности человека на бровке для поставленных задач, то, сё, пятое, десятое — но как только дошло до реального воплощения, знакомый за столько лет взмах руки накладывает вето на одну за другой идеей. Потому что готовность Руди к переменам, как мы уже поняли, закончилась на смене таблички на двери кабинета.
Нетрудно догадаться, что после нескольких месяцев попыток пробить лбом бетонную стену и достучаться до начальства о необходимости что-то срочно предпринимать хотя бы по самой очевидной из сфер Йонас решает направить своё стремление к изменениям в другое русло.
«Прогресс возможен только вместе с переменами», — бросит он напоследок. Как резюме всего того, что он пытался сделать и не смог. И как привет тому, кто встал на пути.
***
Перемен, наверное, хотел Фернандо. Впрочем, что именно хотел и хочет Фернандо, пока слишком сложно понять, но структурные изменения это, скорее всего, признак того, что он тоже видит проблему в застое, который он изо всех сил пытается разогнать, но пока это скорее разгребание авгиевых конюшен.
Другое дело, что видение перемен у него оказалось радикально не совпадающим с его же спортдиректором. Одному пришлось уйти.
***
Перемен захотелось и Симону. За годы в бизнесе без больших, судя по всему, успехов его настолько взяла за горло тоска по всему тому, что было ему родным все это время, что ещё весной он бросил все свои амбициозные проекты, пошёл учиться на тренера, что категорически отказывался делать ещё пару лет назад, и сел возиться с детишками в «Куртекоттене».
И насколько же свободнее он начал выглядеть, сбежав из офиса с грудами бумаг и столбцами чисел.
Поэтому трудно было ожидать, что когда место его мечты внезапно освободилось, он хотя бы на пару секунд задумался перед тем, как решительно ответить «да». Масштабы того, во что втянула его манящая прежняя жизнь, он пока, судя по всему, осознаёт слабо.
***
И посреди всей этой суеты вокруг перемен вдруг захотел и Хайко. Осмелев, раскрепостившись, он вдруг решил, что готов попробовать то, что зрело всё это время в его голове. В том году переводить команду на иную систему с прессингом и контратаками было слишком рискованно — тогда нужно было склеить всё то, что развалилось на осколки. А в этом почва для этого есть.
Не учёл только Хайко то, что для таких вещей важна каждая деталь. Лишний круг на пробежке перед сборами — и половина твоей не готовой к такой нагрузке команды оказывается в лазарете. Лишнее слишком общее слово — и юнцы уже не слушают тебя так внимательно, как ещё вчера. Лишний пропущенный намёк — и к тебе уже не подходят за советом, как несколько месяцев назад. Система разбалтывается на поле и вне него с каждым днём, с каждой новой тренировкой и каждым новым лекционным часом.
А на то, чтобы уследить за всем, одного его не хватает. Помощи извне ждать не приходится: вопрос про нормальных ассистентов уже даже мне самой надоел, а помогавший в прошлом году очень много Йонас вдруг отстраняется от процессов.
Опыта, как выходить из подобной шаткой ситуации, у Хайко нет, и он начинает шагать в темноту. И тут ему становится страшно. Страшно упускать контроль над ситуацией на поле — поэтому мы матч за матчем выходим в развалившемся подобии прошлогодней системы, которая, разболтавшись, не приносит никаких результатов. Страшно ошибаться — и он перестаёт даже пытаться экспериментировать с тактикой, как любил делать в первой половине прошлого сезона, а потом получил на почве экспериментов по морде от «Баварии» в кубке и свернул все поползновения. Страшно рисковать — поэтому он тянет каждый матч с заменами и выпускает не того, кого должен, а кого наметил заранее.
Схватить его за руку и сказать «успокойся» некому.
Это всё набирает обороты и заканчивается так, как заканчивается: планы на сезон занижены, туча очков растеряна по глупости, команда отстранилась от человека на бровке, а сам он уже ничего с этим сделать не может. У этой сказки плохой конец.
***
Нужно ли было увольнять Хайко? Да. И гораздо раньше, как бы мне лично ни было от этого больно — от того, что не получилось, от обиды за то, что всё так хорошо начиналось и так бесславно кончилось, от горечи за то, что его усилий и опыта попросту не хватило. Так бывает. Иногда просто не получается. В этом нет грандиозной трагедии — такова жизнь.
Можно ли было предотвратить часть событий этого года? Разумеется. Можно было не терять Йонаса, умей все участники истории разговаривать между собой, можно было заняться ещё летом ассистентами, которые бы подсказали что-то, что сам Хайко не видел и не понимал, можно было решить вопрос радикально ещё в октябре, когда очков было растеряно куда меньше.
Что теперь? Да чёрт знает. У меня большие вопросы к Бошу, это развлечение до лета, как мне кажется, но шанс ему я дам. Ожиданий ноль, планов на будущее — тем более. Наблюдаем со стороны и запасаемся попкорном.
Что мы будем делать в мире, в котором косность Руди победила амбиции и стремления Йонаса? Я, по правде говоря, не знаю. Ничем хорошим это не кончится, пока Руди в клубе. И никакой Симон не поможет: он пешка.
Хотелось бы закончить простыню на оптимистичной ноте, но куда там, если даже наши ультрас придумали новый заунывный похоронный заряд про «я поклялся быть верным черно-красным цветам и теперь должен страдать во веки вечные». Так что нетушки. Всё будет плохо и никогда не кончится — пардон за спойлер.