Мы сегодня выиграли, и это была очень важная, очень нужная и своевременная победа, и Хайко опять выставил что-то безумно интересное по тактике (клёвое 4-3-3/4-2-3-1 с высоченными фулбэками и indented wingers), и Ларс у противоположного углового флажка был космическим, и Бауми бог точных пасов, и Юлечка волшебный совершенно, когда не разбазаривает шансы в лучших традициях, и Каюшку не слишком хотелось башкой об стену, чтобы не умничал, и Ленка кот.
Но всё, что происходило до 88 минуты, уже не так важно.
Иногда всё случается именно так, как надо, осмелюсь я процитировать один из однострочников с феста, потому что сегодня именно такой день. В этом сезоне вообще очень много вещей происходят так, как должны, вопреки гнетущему невезению многих последних лет. Но нет, сейчас с нами творится что-то совершенно иное. Будто какой-то ангел-хранитель — или что ещё там бывает из мифологических персонажей — заботливо подкладывает соломку там, где точно знает, что мы должны споткнуться.
Этот человек отдал «Байеру» всего себя, до последней капли крови, до жил, до костного мозга. Он отдал всего себя в прямом смысле слова: он будет хромать с искусственным суставом в бедре до скончания жизни, потому что не смог бросить команду и плюнул на все запреты врачей, дотянув на себе прошлый сезон, сквозь боль, через «не могу», вопреки отказывающему уже телу, наперекор подводящим мышцам и разваливающимся суставам. Чтобы забить тот самый гол в дерби, который спасёт команду от вылета. Чтобы поехать в Берлин и там кружиться в объятиях напарника этого супергеройского спасения, едва разделавшегося со школой.
Он пошёл ещё на сезон, конечно же, не только и не сколько за цифрой 400. Это ясно как божий день: то, в каких руинах команда осталась после мая, требовало любую помощь. Он обрёк себя на год постоянной боли и неспособности даже нормально шнурки завязать на одной из бутс, не морщась от дискомфорта, потому что опять не смог их бросить. Не одному же Ларсу, в самом деле, у него и своих демонов в голове хватало.
Я почти уверена, что не случилось бы никакого волшебного преображения команды из хтонического хаоса в эту ватагу бравых ребят с искрами из глаз, не будь с ними каждый день в раздевалке Штефа. Только с ним, только с этим кудрявым воплощением любви с самыми мягкими на свете объятиями.
А цифра 400 — так, маленький ребяческий каприз, точка на карте, отметка на полях. Ведь Штеф внутри себя не слишком далеко ушёл от нескладного длинного пацана из Бамберга, пробивавшего стажировку на кухне отеля ради того, чтобы лишний раз мячик попинать. И это какая-никакая, но осязаемая цель — так проще уговаривать себя, что ещё немного, ещё чуть-чуть, может, завтра будет не так больно, ведь это всё единственная жизнь, которую ты знаешь и любишь.
И вот всё складывается так, как надо. Штеф выходит на несколько минут, выигрывает пару единоборств, отмахивается от особо назойливого вольфсбуржца. За несколько секунд до финального свистка, до момента, как его поглотит каша-мала из сокомандников, камера показывает его вблизи — и вот тут накрывает уже меня. (маленькое лирическое отступление) Потому что Штеф сидит на газоне и чуть не трясётся от осознания того, что вот они, секунды, которые маячили перед ним неоновой вывеской все эти месяцы.
От осознания того, что вся эта боль, все эти мучения и превозмогания были не зря. Что всё получилось. Он смог. Всё закончится хорошо.
Всё, что происходит дальше, это нескончаемый поток любви — мощной, горячей, заполняющей всё вокруг. Кажется, так невозможно любить кого-то настолько сильно, как любят его мальчики. Кажется, это лишь малая толика от того, сколько он заслуживает.
Спасибо, Штеф. За всё. За то, что ты просто лучший.
Какой же Хайко молодец, что увидел, что этот паззл может сложиться прямо здесь и прямо сейчас. У меня ещё вчера, когда стало понятно, что Штеф поехал с ними, было ощущение того, что в тренерском штабе осознали, оружие какой мощи у них есть — и какой эффект оно может дать для приунывшей команды на распутье.