все тексты за альпальянс с феста

[blenamiboa]

Название: Волчонок
Автор:  team Alps alliance
Бета:  team Alps alliance
Размер: мини, ~1050 слов
Пейринг: Марко Розе/Ханнес Вольф
Категория: пре-слэш, довольно незначительный
Жанр: романс, юст
Рейтинг: PG
Краткое содержание: В последние полтора века, как расскажет любая обожающая эту тему местная газета, волки обходят стороной австрийские земли. Да вот Марко статистике не верит. Он верит лишь своим глазам да извечным шуткам про необходимость поставить на входе в тренировочный центр волчий камень.
Примечания: Розе повысили до тренера основной команды «Ред Булл Зальцбург» этим летом после того, как он привёл их же молодёжку к победе в Юношеской лиге чемпионов, с Вольфом в качестве ключевого игрока в команде. В Риеке «Зальцбург» в юбилейный десятый раз вылетел из квалификации к Лиге чемпионов. Волчьи камни в XVII-XVIII веках ставились в Германии и в Австрии (чуть реже) на местах особо примечательных встреч с не истреблёнными тогда ещё до конца волками.

— Тебе чертовски идёт твоя фамилия, — бросает в его сторону однажды Розе. И тут же почти что прикусывает себе язык: слишком фамильярно, слишком, слишком далеко за пределами им же выстроенной субординации.

Мальчишка лишь усмехается и кивает с благодарностью, приправленной щепоткой терпкой надменности. Конечно, как он ещё может ответить.

Чем больше Марко смотрит на него, тем меньше он его понимает. Странная штука. Он же обычный едва ли совершеннолетний мальчонка, с совсем ещё ребяческими чертами лица, с его острым, почти что курносым носом, с хитрыми, всегда прищуренными глазами, с детской ещё непробиваемой самоуверенностью. Что ни скажет, то от экстремума к экстремуму, либо чёрное, либо белое. Что ни сделает, то с явным напором на собственное «я», будто бы вся вселенная вращается вокруг его тонкой загорелой шеи.

И всё же есть в нём, таком с виду простом и непозволительно юном, что-то такое, что Марко недоступно, непонятно и непостижимо.

Возможно, поэтому из всех своих любимых детей из молодёжки он взял с собой в основную команду первым именно этого маленького волчонка.

«На удачу», — думает он про себя в начале лета, вписывая резкую четырёхбуквенную фамилию в список вызванных к первым сборам, и ухмыляется от собственной бесстыдной предвзятости. Впрочем, и он сам учится, шаг за шагом, капля за каплей, у этого мальчишки: дурной пример заразителен.

***

В последние полтора века, как расскажет любая обожающая эту тему местная газета, волки обходят стороной австрийские земли. Лишь редкий сбившийся с пути одиночка забредёт на изумрудные склоны из соседних стран, утащит у какого-нибудь случайного фермера хилого ягнёнка да уйдёт снова в никуда, как и пришёл из ниоткуда. Волчат же никто не видел веками — целым стаям нет причин для осёдлости в краях, где их истребляли столетиями до последнего патрона в ружьях.

Да вот Марко статистике не верит. Он верит лишь своим глазам да извечным шуткам всё понимающего Марича про необходимость поставить на входе в тренировочный центр волчий камень.

***

Розе нечего терять с первого дня, потому что у него ничего и нет: ни обещаний, ни гарантий. Поэтому ему ничего не стоит с самого начала сезона ставить в состав неопытного ребёнка — хуже не будет, в футболе не бывает отрицательных значений при уровне ожиданий в районе абсолютного нуля.

И ребёнок, как всегда, как уже вошло в привычку, уворачивается от попытки приобнять и похлопать по плечу перед матчем, корчит смешные гримасы, а потом выходит на поле — и своим непробиваемым нахальством перекрывает смущение и неуверенность несыгранной шаткой команды.

Марко бросает на него обрывистые взгляды чуть чаще, чем на остальных, и продолжает спрашивать себя, откуда в нём всё это берётся, откуда в этом тоненьком тельце столько дерзости.

***

Пожалуй, с копией подписанного контракта в этом клубе надо выдавать инструкцию по тому, как пережить самый мерзкий день в сезоне, от которого нет ни единого шанса уйти, думает Розе, ожидая в стороне, пока все притихшие и опустошённые мальчики медленно заползают в автобус в сторону аэропорта Риеки — может быть, и милого приморского хорватского городка самого по себе, но таковым он больше уже никогда не покажется. Это неизбежная жертва. У кого-то был Загреб, у кого-то Мальмё, Стамбул, люксембургские концы географии. Список уже разменял второй десяток. Какая-то невидимая, непримиримая сила зачёркивает на европейской карте место себе по вкусу, от одного упоминания которого ты будешь кривиться до конца карьеры.

Когда ребята всё же рассаживаются в полной тишине, Розе по привычке швыряет рюкзак на передние сидения, рядом с Маричем, но замирает, чтобы оглядеть мальчиков, бросает на Рене извиняющийся взгляд и направляется в дальний конец автобуса.

Ханнес, один, а не, как уже привычно, в окружении галдящей группки бывших товарищей по U19, хмуро разглядывает за окном что-то — а, скорее всего, просто ничего.

— Разрешишь? — Марко опускается на соседнее кресло.

Ханнес прищуривается, но даже не поворачивает головы.

— Всё бывает в первый раз, волчонок, — самому неприятно от глупости, наивности и шаблонности формулировки, но ему не приходит больше ничего другого в голову.

— Вы так говорите, будто бы от этого менее противно.

— Ничуть. И мне тоже, — по полному отсутствию реакции Марко понимает, что продолжения диалога ожидать не придётся.

Он пытается положить ему руку на плечо, но Ханнес резко дёргается и скидывает с себя его ладонь, так и не оторвав взгляд от одному ему видимой точки где-то посреди пространства за окном.

Приручать у него получается весьма паршиво, ловит себя на мысли Марко. Каким бы беспомощным слепым щенком ты его ни принял, кровь всегда будет кровью.

***

Ханнес выходит на поле и раз за разом с первой же секунды погружается в игру настолько, что, кажется Марко на бровке, он просто теряет способность чувствовать что-то, кроме по-юношески саморазрушительного стремления нестись вперёд во что бы то ни стало. Всё остальное просто перестаёт для него существовать: нет ни боли, ни усталости, ни малейшей капли сомнения в собственных действиях, объективно правильных и неправильных. Для него этой разницы нет — как нет и объективности.

Как только проливается первая кровь, даже волчата, вчера ещё нетвёрдо стоявшие на лапах, понимают, что игры закончились, и начинается настоящая бойня.

После Риеки хитрый прищур Ханнеса больше не выглядит таким по-ребячески несерьёзным.

***

Перед тем, как позвонить ему самому, ответственные за селекцию в Австрийском футбольном союзе осторожно звонят Розе — будто бы спрашивая разрешения, будто бы пытаясь вычислить по его реакции, насколько ему это покажется приемлемым. «Вы что, считаете, что он моя собственность?!», — вспыхивает Марко и по смущенному молчанию на другом конце трубки понимает, что он то ли перегнул палку, то ли попал прямо в точку.

На вечерней тренировке новоиспечённый игрок основной национальной сборной Вольф выглядит серьёзнее обычного — хотя, казалось бы, куда ещё больше. Держит спину так ровно, будто шпагу проглотил, внимательно следит за каждым жестом и шагом, повторяет любое упражнение на раз больше, чем нужно. Даже не перешучивается, как всегда, с Фредди Гульбрандсеном, отчего над тренировочном полем в Зиценхайме стоит не слишком привычная тишина, тянущаяся вязким полотном к желтеющим уже склонам гор в отдалении.

— Уже знаешь, да? — уточняет и так очевидное Марко по дороге в раздевалку.

Ханнес не без гордости вскидывает острый нос и сдержанно угукает. Марко хлопает его по плечу, от чего мальчишка как всегда пытается увернуться, на этот раз со звонким смехом.

Ближе к ночи он получает сообщение: «Наверное, должен был поблагодарить. Спасибо. Без вас — сами знаете». И долго смотрит на него с лёгкой улыбкой, дольше, чем, наверное, надо бы. Все мы учимся, приручать и приручаться, медленно, не без ссадин и царапин.

Марко знает, что волчонок и не дастся в руки. Он будет кусаться, шипеть, сверкать блестящими глазами, как и положено диким хищникам, и всегда держаться на почтительной дистанции. Оно и к лучшему, нередко говорит себе он.


Название: Здесь и сейчас
Автор:  team Alps alliance
Бета:  team Alps alliance
Размер: мини, ~1200 слов
Пейринг, персонажи: Рене Марич/Марко Розе
Категория: пре-слэш
Жанр: романс и сопли
Рейтинг: PG(?)
Краткое содержание: Кухня, на которой Рене раз за разом обнаруживает себя по утрам, по правде говоря, и не его вовсе. Но в последние несколько месяцев стало слишком просто позабыть об этом.
Примечания: Рене Марич — юный «я-у-мамы-тактикблогер», который довольно сложным и запутанным методом попал в реальный футбол; именно он создал культовый немецкоязычный тактический блог Spielverlagerung.de. Начало текста взято из этого разбора «Атлетико» — «Барселоны».
Задание: блоги

«Серединная линия, как и привычно, защищалась компактно, объединяя на ограниченном пространстве сразу шестерых игроков большую часть времени. Из них в особенности часто выдвигался на фланг Коке, чтобы перехватывать полуфланговые передачи от Месси или Ракитича Иньесте [надо отобразить графически — РМ]».

Рене отвлекается, вспомнив наконец, что кофейный аппарат давно уже перестал издавать утробные звуки и что можно всё же налить себе свою законную чашку. Не забыв, конечно же, подготовить всё для следующей порции, которая понадобится не раньше, чем через полчаса — а скорее всего, и того позже.

Стрелки слишком навязчиво тикающих часов на кухне постепенно подбираются к половине десятого утра. Рене ставит рядом с ноутбуком чашку, чуть неаккуратно качнув её: тёплая жидкость, в которой молока больше, чем самого кофе, расплёскивается широким неровным кругом по тёмной поверхности стола. Он чертыхается и тянется за тряпкой выработанным до автоматизма движением.

Кухня эта, по правде говоря, и не его вовсе. Но в последние несколько месяцев стало слишком просто позабыть об этом: очень уж часто он обнаруживал себя по утрам просыпающимся в этой самой квартире, тихо заваривающим кофе сначала на одного, а попозже сразу на двоих (себе — вторую кружку приторной молочной бурды за утро, другую — без сахара, чёрный, максимально горячий), и мерно разгребающим дела по сторонним проектам под размеренное тикание кухонных часов.

Рене окидывает взглядом последствия очередного ночного мозгового штурма. Сливающаяся с кухней гостиная завалена всяким хламом от коробок с лапшой из ближайшей китайской забегаловки на вынос до исчирканных неровным почерком бумажек, вперемешку с какими-то схемами, столбиками цифр, распечатанными простынями статистики, фантиками от злаковых батончиков и пустыми бутылками из-под пива — их немного, так как роль их заключается не в помощи коммуникации, а, скорее, в снотворном эффекте мерзенького «Штигля» после бесконечных часов работы, споров и аналитики вслух и про себя. Рене вздыхает, глядя на привычную уже картину, захлопывает ноутбук и неспешно тянется в гостиную, чтобы попробовать хоть немного придать ей изначальный вид.

Квартирка Розе — небольшая, под скошенной крышей и с крохотным балконом, в одном из невысоких домов в паре улиц от тренировочного центра — с первого же взгляда производит впечатление холостяцкой запущенности. Оно и понятно: его семья осталась в Лейпциге, так и не решившись присоединиться к его австрийской авантюре. За годы одиночества его отношение к быту вернулось к почти что юношеской безалаберности, контрастировавшей с всё больше проступающей сединой. На все укоризненные взгляды и мягкие подколки Розе лишь отшучивался тем, что он, мол, как капитан дальнего плавания, которого выбросило на мель этих зальцахских вод, какой тут быт, какая тут чистота в каютах во время затянувшейся на несколько лет корабельной тревоги. Ох уж эта ГДРовская тяга к преодолению и романтизации борьбы, не вытравишь и за всю жизнь.

Эта метафора, как со временем понял Рене, несёт в себе куда меньше шуточного смысла, чем хотелось бы. Поэтому оказавшись в этой квартире буквально во второй или третий раз, он в какой-то момент осторожно сгребает со стола чашки, робко, неуверенно, будто бы спрашивая разрешения — и не получив никакой отрицательной реакции, продолжает.

Потом это входит в привычку: пытаться создать на этом отрезке пространства хотя бы какое-то подобие уюта и ухоженности, хотя бы чуть-чуть, хотя бы на этот вечер и это утро. Просто потому что так надо, и если не хозяину, то хотя бы самому Рене.

Звук тикающих часов из кухни долетает и до гостиной, перекрывая собой шуршание бумажек и картонных коробок. Будь его воля, он бы давно выкинул их к чёртовой матери и купил бы нормальные, бесшумные, которые не так отвлекают и не так действуют на нервы — но в этой квартире его слово пока ещё весит мало; и он с плохо скрываемым удовольствием подчёркивает в диалоге с самим собой эти два слова «пока ещё». Впрочем, когда время вокруг тебя течёт по совершенно иным канонам, бросать якоря хочется на любой отмели.

Они оба, всё вокруг, эта команда, эта квартира, эти чёртовы тикающие часы на кухне — всё это существует вне времени, за пределами его оси, давно осознал Рене. Прошлое ничего не значит, когда начинаешь с нуля. Будущего у тебя нет, когда твои работодатели по щелчку пальцев могут отобрать всё то, что было тебе важно и дорого, и даже не попытаться объяснить причин — плавали, знаем, за несколько лет вокруг, а потом и внутри этой системы сценарий повторялся не один раз. Всё, что существует — лишь настоящее, лишь сегодняшний день, лишь этот час и эта минута. Как в первобытном сознании, ей Богу.

Всё, что по-настоящему есть у Рене, происходит здесь и сейчас. У него есть эта квартира, куда он приходит раз за разом, не задавая даже себе вопросов, зачем и почему, и где остаётся спать в дальней комнате, откуда из-за края соседнего дома виднеется крохотный кусочек тренировочного поля — его поля, их поля. Эта кухня, с мокрым пятном от разлитого кофе на тёмном столе, с почти разрядившимся ноутбуком с так и не доредактированным чужим текстом в свой тактический блог, с которого началось всё, что могло и не могло начаться. Эта кофемашина с засыпанной в неё свежей порцией кофе, который понадобится через полчаса-час, когда Розе заставит себя оторваться от подушки и будет бросать на него беспричинно злобные взгляды, будто бы перевешивая вину за собственный недельный недосып. Эта тренировка днём, на которой они будут пробовать подсмотренные в полученных тайком и по дружбе видеоматериалах из «Ла Масии» вариации рондо. Эти их мальчики, шумные, бестолковые, горячо любимые. Этот следующий матч с чёртовой «Адмирой», которая будет лезть из кожи вон, чтобы выкачать из них максимально много крови.

Только это. Только то, что творится здесь и сейчас.

За последние несколько месяцев из их речи полностью исчезли будущее время и условное наклонение.
Не в этом месте, не в этом клубе, не в этой жизни.

Из коридора доносится негромкое шарканье домашних шлёпок — звук, к которому Рене так привык по утрам, что когда всё же заставляет себя оторваться от бесконечной работы и дивана в этой гостиной и дотащиться ночевать к себе, в крохотную студию, которую снял себе на время обучения в университете и так и забыл съехать, то кажется, будто чего-то не хватает. Будто бы утро нового дня так и не наступает, пока он не услышит этот глухой звук из коридора и не увидит спустя несколько секунд заспанную заросшую физиономию того, кто должен бы называться его начальником, да вот по-настоящему точное определение в голову так и не идёт.

Наверное, от начальства нужно держать дистанцию. Наверное, к начальству не заваливаются как к себе и не ночуют там чаще, чем дома. Наверное, у начальства не должна висеть в шкафу в гостевой комнате половина гардероба. Наверное, с начальством обсуждают деловые вопросы, а не ругаются до рассвета о принципах построения атаки Гвардиолы в «Ман Сити», размахивая куском остывшей плохонькой пиццы. Наверное, начальство не стоит так близко подпускать к себе и не нужно так…

Да и чёрт с ним, думает Рене, привычно провожая взглядом сутулую фигуру, по обычаю не желающую вступать в коммуникацию до контакта с возвращающим к жизни кофе. Кто сказал, что так нельзя?

В конце концов, у них есть только то, что происходит в настоящем. Что случается здесь и сейчас. Сегодня, не завтра, не вчера.

Рене не уверен почти ни в чём, что его окружает. Кроме одного: прямо сейчас у него есть Розе.

Он ловит на себе тяжёлый взгляд, тихо смеётся в кудрявящееся подобие усов и плавно опускается обратно за ноутбук. У него явно ещё есть с четверть часа, чтобы закончить вычитывать разбор своей несчастной «Барселоны».