По сути дела сказать могу мало: я всё ещё буррито отрицания и не хочу говорить ничего про сборную Австрии. Я молчу про то, что Дидль даже в нацгруппу не попал — привет тебе, Хайнц. Молчу про Кофлера, которого в состав вернули, а лучше бы нет. Молчу про Грегора — но завтра меня прорвёт, когда у него в очередной раз не будет второй попытки, и я выскажу всё, что думаю, потому что смотреть на всё это больно и страшно. Дети молодцы, Михаэль красив как сволочь и делает то, что надо — об общем зачёте Турне думать было бы слишком смело, но чем чёрт не шутит. И, к слову, протоколы этого года ставят его как рекордсмена Бергизеля — а, помнится, год назад у судей было другое мнение. А ещё, кажется, ближе к Кульму Михаэль объявит о контракте с новым главным спонсором, и я уже полтора года воплю, что так и должно быть, их типаж, всё как надо.
Но к чёрту это всё. К чёрту. Это всё чепуха и неважно. Знаете, что было лучшей вещью сегодня? Алекс Пойнтнер снова на тренерской бирже. Когда камера впервые задела краем такую знакомую красную кепку, я даже и не шелохнулась — старые рефлексы ещё не забыты, всё на своих местах, ничего сверхъестественного. И только потом до меня дошло, что это не тени прошлого, это Алекс, милый, милый сердцу моему Алекс вернулся. И даже улыбается — после всего, через что он прошёл, он улыбается. Чуть раздался вширь, обзавёлся красивыми морщинами вокруг глаз — но всё так же, как прежде, украдкой, краем глаза следит за своими мальчиками, улыбаясь краешком губ. Как ему это важно, как ему это нужно снова оказаться здесь, в центре событий, со всеми этими людьми. Посудачить с Вальтером, своим заклятым врагом прошлых лет, посветить красной кепкой, снова помахать флажком — пусть теперь и милому Влади Зографски, чья техника так забавно меняется в последние недели, что сердце ёкает.
К Алексу как к тренеру у меня было немало вопросов в своё время (и ещё больше после прочтения его мемуаров), и пусть список его достижений — да даже сам факт существования Великолепной пятёрки в истории мировых прыжков — не вводит в заблуждение: косячил Алекс прилично. Но знаете, мало есть людей, которых я всегда любила так иррационально, так нелогично, так необъяснимо.
очень не хочу иллюстрировать это нынешними фотографиями, их мало и они плохие; повешу-ка лучше, наверное, последнюю счастливую фотографию Алекса с Австрией, буквально за пару дней до того, как всё пошло под откос: через два часа после этого снимка Алекс уронит себе птичку на руку и сломает палец, а через пару дней Моргенштерн своим падением сломает его, самого Алекса.