Оказалась способной метнуться на 1600 километров на юг только чтобы устроить вечеринку с пиццей и плохими комедиями, в которых ты по иронии судьбы знаешь все локации до единой.

Плавать в компании медуз противно только первые минуты. Когда понимаешь, что они боятся тебя не меньше, чем ты их, и проникаешься к ним симпатией, смешанной с сочувствием, становится куда веселее.

Дух космополитизма постепенно покидает Олимпийский парк: там вновь сквозь асфальт, сквозь фасады зданий пробивается непрогибаемый дух Адлера, и это не хорошо и не плохо: это естественный порядок вещей; всё возвращается на круги своя. Фишт без крыши прекрасен настолько, что взгляд сложно отвести, а на Стене чемпионов одна-единственная плашка уже искорябана, судя по всему, ногтями. Догадайтесь с одной попытки, чья именно.

Виртуозный талант интуитивно избегать дождя в горах и разминаться с ним на пять минут, на двести метров, пора записывать в список собственных суперспособностей. На высоте 2200 всё так же легко дышится, а от упускаемых возможностей хозяевами краснополянских курортов хочется выть и закидывать тухлыми яйцами, завёрнутыми в бизнес-планы собственного авторства.

Мемуары Джона Ханта о первовосхождении на Эверест лучше всего читаются на высоте не меньше километра.

Центральный Сочи похорошел за те три года, как меня там не было, и стал ещё чище — редкое качество для южного города. А ещё там удивительным образом хочется цепляться за старые воспоминания, но в этом, в этих самых воспоминаниях вся я, вся моя суть.

Спать на лавочке в тёмном внутреннем дворике аэропорта под открытым южным небом, полным звёзд, просыпаясь от того, как за тоненькой стенкой садятся и взлетают самолёты, — век бы так и делала.