Посмотрела снова церемонию открытия, снова ни разу не разревелась и поняла, что это не со мной и с тем, как я её смотрела в коридоре медиа-центра с телевизора в витрине салона массажа, были проблемы, а с церемонией, которая не ставила своей целью ударить по эмоциям.

Зато её перемонтировали и сделали это здорово. По-новому порезали парад атлетов, поэтому у меня упала челюсть в пол, когда крупным планом на моём телевизоре появился — кто бы это мог быть? — улыбающийся до ушей Андреас Кофлер собственной персоной. Начала судорожно копаться в твиттере и обнаружила, что на той великой фоточке Моргенштерна, где он в трениках и с флажком ведёт сборную спать вместо парада атлетов (ох да, весь этот цирк с тем, как Томасу не дали стать флагоносцем, а потом ещё и на церемонию не пустили, был прекрасен), собственно, Кофлера-то и нет. Значит, было у нас прыжковое представительство на Фиште. Позалипала также на сияющего как медный чайник своего венесуэльского друга, которого так и не выцепила в Сочи, потому что новоиспечённый team captain сборной Венесуэлы был слишком занят, а также на самого радостного человека всей церемонии, Симона Аммана (божечки, как я скучаю по Сими, возвращайся скорее, чудесный).

А в Урганте и его классном алфавите на букву Ф обнаружился мой начальник с трамплина, который, по собственному признанию, "вляпался в мировую историю".

А ещё мне сегодня прислали кусок только что открытой Стены чемпионов, и как бы вы думали, какой именно.