Результаты, увы, были предсказуемыми. Но то, что творилось в микст-зоне во время второй попытки, заставило меня сбежать из нее с четким намерением забиться в угол и расплакаться от того, насколько душераздирающие картины я видела.
Томасу больно. Ему все еще больно. Я думала, все это время мне казалось, но нет, сегодня я ехала в маршрутке с кучей словенских и польских журналистов, которые громко обсуждали, что не верят ему, когда он говорит, что все в порядке. Вот и я не верю. Все его "I am very happy", произносимые тихо и смотря себе на ботинки, — попытка уговорить себя, что все в порядке. А ведь не в порядке же. "What's important is to be here. To be alive", тихо произносит он, едва улыбаясь усталой, грустной улыбкой, и я до крови прикусываю губу, чтобы не выдать эмоций.
Грегор... Если бы он так быстро не убежал, я бы наплевала на все нормы и правила и пошла бы просто по-человечески обнять его. Сразу после второй попытки на него накинулась стая журналистов, и он с дрожащим голосом и стремительно краснеющими глазами тихо отвечал о причинах провала. На двадцатом бестактно сформулированном вопросе он пошатнулся, выдохнул, пробормотал "Если бы я знал, что все так будет..." и закрыл лицо руками. Вытирая глаза рукавом, он медленно побрел в сторону выхода, не обращая внимание на выкрикивающих его имя журналистов. Невозможно, невозможно.
Ужасно рада за Бардала и Превца. Про золотую медаль, думаю, всем понятно, что я не в восторге, но сделать с этим ничего нельзя, и Камил раскатал всех, честно заслужив ее. Но негатив от австрийцев все же перевесил и улыбающегося Пэро, и прыгающего от счастья на подиуме Аннеша, и даже невозможно прекрасного Юрия Тепеша, засмотревшись на которого и заслушавшись удивительно музыкальной словенской речью, я пропустила половину цветочной церемонии.