Вообще у нас фест однострочников всё ещё идёт, медленно, печально, но идёт, поэтому тексты оттуда таскать пока, наверное, не стоит, но один из них я всё же утащу, потому что когда, если не на этой неделе.

Я думала, что я успела подготовиться к концу карьеры Штефа — я ещё буду писать об этом в ближайшие дни, я уверена. Но потом я открыла инстаграм, на меня вывалилось вот это, и я поняла, что не-а, ни я не готова, ни вот этот вот юноша справа.

Поэтому самое время вынести с феста, пожалуй, самую важную для самой себя штуку, которую я написала. Потому что в ней практически нет выдумки — реальные цитаты, вещи, увиденные своими глазами да очевидные выводы.

Название: Mit Demut und Geduld
Пейринг/персонажи: Ларс Бендер/Штефан Кисслинг
Рейтинг: абсолютно детский
Жанр: слюни и сопли
Размер: драббл, ~850 слов
Саммари: Никогда ничего не случается так, как должно.

Когда задыхаешься от нехватки воздуха из-за того, что в желании дотянуться до всего и сразу забываешь о собственных границах, поймать тот момент, когда вдох полной грудью тебя ещё спасёт, а не заставит потерять сознание, слишком, слишком сложно. Ларсу казалось раньше, что это попросту невозможно. Но всему приходится учиться, шаг за шагом, день за днём, год за годом.

Подходить к той самой черте, но не переступать её — приходится прощупывать каждый сантиметр почвы перед собой, осторожно, как профессиональный сапёр, чутко вслушиваясь и зорко всматриваясь в едва различимые признаки. За доли ли секунды или за долгие недели проходит каждый новый такой процесс, значения не имеет.

И с какой же завистью смотрится на тех, кто умеет плясать вдали от края обрыва, не чувствуя притяжения опасных зон.



Когда Ларс впервые надевает капитанскую повязку ещё перед матчем и видит её у себя на плече в подтрибунке, краем глаза, в углу поля зрения, ему хочется зажмуриться, чтобы наваждение ушло. Ему хочется мотать головой, чтобы всё это вылетело из неё раз и навсегда. Где он — и где человек, сросшийся с ней за годы. Все эти имена, которые разве что с придыханием не произносишь, в том числе и то, чьего обладателя видишь каждый день в раздевалке — и он сам, мальчишка, на которого все почему-то смотрят не моргая.

На плечо, то самое, что перетянуто повязкой, ложится ладонь. Два светло-голубых глаза прямо глядят из-под русой кудрявой чёлки: «успокойся», без слов пытаются донести они. «Просто успокойся».

Дышать получается хоть немного ровнее. Даже когда в свои ворота влетает третий мяч кряду.




Смирение. Терпение. Спокойствие. Всему этому приходится учиться, искать в себе ресурсы, бить себя по рукам и щекам, когда очередной тест провален.

Но рядом, позади ли, за плечами, пообок ли, всегда есть эта пара глаз. Эта пара рук, притягивающая к себе в минуты триумфа и моменты, когда хочется себе сердце выцарапать ногтями. И когда утыкаешься в это плечо, пульс не так зашкаливает — хотя бы не настолько, чтобы слышать один лишь шум собственной крови в ушах.



Чем больше с годами становится груз на плечах, тем чаще почва начинает уходить из-под ног. Урок того, что не всё в этой жизни даётся в награду за усердие или в наказание за его недостаток, усваивается слишком тяжело. Пейзажи Зюдтироля сменяются не бесконечным перелётом куда-то на край света, а собственной тёмной гостиной в Кёльне, в которой так тошно, что нет сил даже свет включить.

То, что было полусном, полусном и остаётся.

— Ничего никогда не выходит так, как нам бы хотелось, — опускает светло-голубые глаза человек в кресле напротив, когда Ларсу хватает духа выйти из дома спустя неделю после возвращения и заставить себя попробовать поговорить хоть с кем-нибудь, кроме врачей и Габриэль.

Предсказуемость этой фразы не делает её менее противной, хоть Ларс и понимает где-то в глубине души, что он знает, о чём говорит.



Когда слово «Ганновер» в первый раз звучит в раздевалке, Ларсу хочется рассмеяться, пусть шутка и кажется ему откровенно несмешной. Не может же… но от того, как он с мягкой улыбкой отводит глаза – темнее, синее, чем обычно, — становится страшно.

— Иногда вещи не происходят так, как должны бы, — тихо, едва шевеля губами, выдыхает он уже когда-то сказанную фразу, которую Ларс старался забыть всё это время.

Спустя несколько дней слово «Ганновер» на самом деле становится просто несмешной шуткой. Ларс не успевает привыкнуть к мысли о том, что ему придётся учиться справляться с самим собой одному. Наверное, это был очередной урок смирения. Который запомнится надолго.



Ответственность и беспомощность – две самых конфликтующих между собой вещи на свете. Ларс усваивает и этот урок, когда оказывается вынужденным смотреть с высоты вип-трибуны, как те, кого он бы должен вести за собой, еле барахтаются от игры к игре, пытаясь не захлебнуться в тянущем ко дну водовороте. Отмахиваясь от очередного приступа нытья Руди, он с трудом сдерживается от того, чтобы уйти, прекратить это еженедельное самобичевание и перестать мучиться от неспособности быть нужным и полезным, когда сам себе помочь не в силах. Останавливает его только одно.

Они не разговаривают об этом – заставить себя расписаться в бессилии вслух смелости не хватит никогда, — но раз за разом, при каждой встрече, эти так хорошо знакомые за годы светло-голубые глаза безмолвно твердят одно и то же. «Всё в порядке», отпечатывается в каждом таком взгляде. «Сейчас моя очередь». И ещё, приветом из давних лет, всё такое же тёплое и уверенное «успокойся».

За годы Ларс накрепко усвоил, что этому человеку можно и нужно верить во всём. Иногда это чуть сложнее, чем хотелось бы.



Никогда ничего не случается так, как надо, поэтому матч, перед которым со всех сторон слово «мечта» звучало слишком часто, срывается в 0:2 уже к седьмой минуте.

Около лавки, в паре метров от поля, сверкают всё те же светло-голубые глаза. Чем чаще Ларс оглядывается украдкой через плечо, тем глубже получается восстановить сбивающееся от нервов дыхание.

А иногда всё случается так, как должно.

Четыре гола в правильные ворота спустя, стоя перед ликующим Нордом, Ларс ловит себя на шальной мысли о том, что, наверное, так воздаётся за смирение и терпение.

Он колеблется долю секунды – и триумфально вскидывает кулак в нелепом ребяческом жесте. Комок самых разных кипящих эмоций бурлит где-то в горле, затмевая всю годами кропотливо взращивавшуюся серьёзность.

И он знает, что длинный кудрявый мужчина у него за спиной не может сдержать мягкой улыбки.

@темы: писанина, мужики в трусах с мячиками, таблетзавод

---

зальцбург 4 : 1 штурм

Зойцбург шампиньоны. Жизнь это почти что альпийские пешие маршруты, которые круче американских горок, поэтому на третий день после душераздирающего вылета из ЛЕ котаны отскребли кого смогли и вынесли Б-составом «Штурм» к чёртовой бабушке (особенные лучи любви Станко, он, как и всегда в свои редкие появления, был роскошен, и вообще какого художника всё это происходит так?). Понятно, что с ними снова через три дня играть, но в полноценном виде их же 8:0 вынести можно.

Впрочем, это ещё вопрос, кто доживёт до среды, потому что бухают все. По последним данным, Розе там уже близок к коронному номеру «ЧЕМПИОН АВСТРИИ РОЗЕ, ЕСТЬ КАКИЕ-ТО ВОЗРАЖЕНИЯ?» (с 23:00, бонусом пародирующий его Клопп), Валонище и так появился на бровке в конце матча горяченьким, а все, кто пережили празднование в раздевалке, должны ещё ночь продержаться. А в инстаграме водится страшное.

Например, такое: tag yourself i'm Rene Maric

@темы: мужики в трусах с мячиками, австролига, сказочки о крашеном быке

---

«Бог велик. У него рост 196 сантиметров», — как всегда ёмко описали сегодняшнее чудо ребята из 11Freunde.

Я, по правде говоря, пропустила сегодня примерно всё из-за работы и пути до Спартачка, и если тлен в Бремене не зря, то красоту во Франкфурте я пересмотрела сейчас и сижу, пишу этот текст, несмотря на то, что вставать мне через пять часов (уже меньше).

Вообще в немецком футболе для меня есть очень мало величин масштаба такого, что ты в любом случае будешь сидеть с открытым ртом при любой связанной с ними вещи, наплевав на любые клубные различия и пристрастия. Алекс Майер — один из таких персонажей.

Окей, сложно говорить про «наплевав на клубные пристрастия», потому что я уже несколько лет ничуть не скрываю, что блэтфрэнкфурт моя любовь номер два и что я без зазрения совести топлю за них, за исключением двух матчей в год и соседства по строчкам турнирной таблицы — но ещё даже до прихода Ковачей, даже в катастрофическом Франкфурте Фе Майер и Русс были маяками-ориентирами, заставлявшими меня периодически коситься в сторону орлиной команды. Ну, просто потому что посмотрите на Алекса.

Он никогда не был лидером, кем-то, кто ведёт команду за собой вперёд с горящими глазами и зычным голосом. Вовсе нет. Тихий, скромный, постоянно погруженный в самого себя великан, гессенское божество каких-то смутных хтонических времён, вселившееся в огромное нелепое тело под два метра ростом и с косой саженью в плечах. Он никогда не говорил много, громко и велеречиво, напротив, почти что прятался за собственным спокойным и почти лишённым интонаций голосом. Он никогда не был изящен на поле — но его простота и мощь делали своё дело. Без лишних слов. Таких нападающих больше не делают: футбол ушёл вперёд к универсальности, но такие осколки былого всегда западают в сердце.

И сегодня вышло очень, очень красиво. Правильно, что это именно «Гамбург» — 14 лет назад они отбраковали его, поставив клеймо безнадёжного. Всё, что случилось дальше, уже история.

Этот сезон — очевидно, последний — пошёл совсем не так, как должен был. Травма летом, три операции, боррелиоз, новые проблемы. Уже казалось, что он не успеет восстановиться. Успел. На три последних матча. И очень вовремя: как в прошлом году возвращение Русса дало пикирующему по таблице клубу нужный пинок под зад, так и сейчас, когда дезертирствующие Ковачи сами расшатали окрепший было механизм, такой эмоциональный фейерверк очень нужен.

86-ая минута: выход на поле. 90+1: гол. Спокойный, уверенный, не очень красивый, но близкий и точный. Как всегда.

Ох, моё бедное маленькое сердце. Я буду ужасно скучать по тихому франкфуртскому фуссбалльготту — без него в Бундеслиге останется чуточку меньше и так редких чудес.

Хотя одно ещё может случиться, хоть и вероятность у него 0,01%. Надеюсь, наклейки с «Алекс-Майер-платц» снова привезут куда следует.

Будем считать это репетицией следующей субботы, когда я планирую начать реветь прямо с пробуждения и не заканчивать ещё неделю.

@темы: мужики в трусах с мячиками, блэтфрэнкфурт

---

зальцбург 2 : 1 марсель

Ох, какой пиздец. Я выпила в одну харю почти пузырь специально привезённого орехового шнапса, пела в такси в полный голос ту самую исландскую песню, кутаясь в розу «Зальцбурга» и, кажется, перестаю этого стесняться.

Просрать в полуфинале по делу было ожидаемо. Но мы — мы, подчёркиваю это, — просрали, потому что Сироже Карасёву приспичило назначить на 116-ой минуте при равной игре корнер, которого не было. Это совсем другое.

Я — Розе, оттаскивающий от Карасёва своих мальчиков и в то же время орущий на него матом. Я — лежащий без движения Муни. Я — плачущий без стеснения Валон, который был лучше остальных 21 игроков на поле настолько, что меня гордость распирает. Я — фанаты, принёсшие растяжку с текстом «А мы на самом деле только фарм-клуб?» Нет, мальчики и девочки мои, нет, и ради одной этой растяжки стоило играть этот матч. И ради всех бело-красно-фиолетовых флагов на трибунах. Потому что будущее, как и прошлое, выглядит так.

Мы — мы — просрали не позорно и не по нашей вине. Сказка остаётся сказкой. Розе, несмотря на все его косяки, остаётся волшебником.

@темы: мужики в трусах с мячиками, австролига, сказочки о крашеном быке

---

Мешаю себе который водка-тоник кряду, шуткую с курдом в фейсбуке про законы шариата (ох, ох, Аннушка, ты же обещала себе, что what happens in Istanbul и далее по тексту) и чувствую себя настолько живой, какой не была давно.

Всё же человек — зверь сезонный. И зимой нет никакой жизни, зато каждая весна как божественное воскрешение.

@темы: про Аннушку

---

байер 0 : 1 штутгарт

Ну что, пора смиряться с мыслью о том, что мы всё же, скорее всего, мимо ЛЧ. И если размышлять мозгами, это куда более к лучшему, и пятое место для нас в миллион раз лучше четвёртого, потому что ну не готовы мы играть хорошо в ЛЧ, а в ЛЕ всё ламповее и чуть попроще, и там можно высоко забраться в ПО при везении с жеребьёвками.

Да вот у меня почему-то наконец сдали нервы после сегодняшней игры. Хочется полежать в тёмной комнате и хорошенько проплакаться. Потому что... да знаете, я даже и сформулировать не могу, почему.

Вернее нет, могу. Потому что я слишком, слишком, слишком не хочу позволить вот этому вот финальному — даже не провалу, а сбою не очень стабильной системы; что нормально и так должно быть, просто случилось не очень вовремя — ну, скажем, косяку перечеркнуть всё то волшебство, что творится в этом году. Это будет истинным оскорблением всех, кто к этому причастен, и всех, кто в это слишком сильно влип эмоционально, как позволила себе сделать я.

Поэтому это тихое и аккуратное хайкинское aber dann ist auch nicht alles falsch gewesen in dieser Saison стриггерило меня вот так, как весь этот сезон не триггерило вообще ничего. Да сам факт баланса 2:11 за десять дней вообще пустяк по сравнению с тем, как мне серпом по яйцам полоснуло вот это всё.

Мы слишком быстро поверили в то, что нам всё по плечу, мы слишком быстро начали рвать рубашку на груди с воплем «где тут ваша ЛЧ, ннна». Юношеский максимализм мальчиков захватил всех, перекинувшись, как лесной пожар на хлипкий сарай. Мы слишком быстро поверили, что мы снова топ-клуб, где ваш Берлин, где ваше топ-4, подайте нам сюда «Барселону», мы её с потрохами съедим. И весь постепенный, медленный и поступательный прогресс пал жертвой вот этой штуки. Да, ЛЧ замаячила даже на на горизонте, а совсем под носом — вот она, руку протяни, и она твоя. Только все забыли спросить себя: а точно ли это так близко? Не искажают ли оптические иллюзии расстояние? А вы точно уверены, что это нам по праву достаётся и что сил на это последнее движение хватит?

А сил не хватает. Все очевидно вымотаны психологически: тяжёлый прошлый год остался позади, но отдохнуть после него явно никому не удалось, опасения в начале нынешнего сезона сменились эмоциональными американскими горками: яркие взлеты и неказистые падения, любовь, искры из глаз, плюхания мордой в пол, снова любовь, какая-то надежда и вера, которые тоже стоят сил. Всё это выматывало постепенно, наложилось на адский календарь и закончилось так, как закончилось: шансы на ЛЧ остались такие себе.

В этом эмоциональном круговороте все забыли, что да, мы проделали огромную работу с прошлого сезона, но дорога не пройдена, мы только в начале длинного и тяжёлого пути. Всё только начинается, и те, кто хотят всего и сразу, не получают обычно ничего.

Теперь на всех накатывает отрезвляющая волна разочарования от потеницального недостижения планки, которую не успели померить, по росту ли она нам. Но боже, боже, боже, хочется хватать всех за руки, заглядывать всем в глаза и всё такое: нет, стойте, это неправильный вывод. Этот год не про это. Он не должен закончиться на такой ноте. Не в этом дело, максималисты вы чёртовы. Это ни в коем случае не должно затмить всё то, что происходило на самом деле, если разбить все хрустальные замки. Ни в коем. Ни при каких обстоятельствах. И я буду отстаивать это и защищать до последнего.

И да, Хайко, ты прав. Даже если так — даже если это всё закончится именно так, — это не главное. Не всё окажется неправильным. Я больше скажу: всё останется таким же правильным вне зависимости от концовки. Главное, сам об этом не забудь.

А Тайфунчику лучей любви: это тебе за то, что мы над тобой смеялись и не воспринимали всерьёз. Мы у тебя в долгу, и с течением времени оказывается, что за куда большее, чем мы думали год назад.

Повешу тут копетана, как всегда; сегодня, да и всегда, он — eto ya.

Обещала же себе наконец-то поумнеть и перестать впечатываться в вещи, людей и саму суть происходящего так, что пальцы слушаться от переизбытка не самых расшифровываемых эмоций не будут, обещала же. Ну вот, Аннушка, оно опять. Из-за какого-то грёбаного футбола в таком жалком состоянии, самой не смешно?

@темы: мужики в трусах с мячиками, таблетзавод

---

Все побежали, и я побежал. Какая же уёбищная картинка, а.

@темы: флешмобы

---

Я обычно в промышленных масштабах пишу про того из Бендеров, что долбанутый, несправедливо обходя вниманием того, что нормальный. Но на самом деле весь год я — да и весь козлочятик — тихо лежу плачущим котиком, потому что на наших глазах с первого же дня происходит страшная вещь: Бендеры взяли шефство над маленьким трогательным греченькой, и особенно рьяно взялся за воспитание молодого поколения Свен. Исключительно рьяно, со всей ответственностью. И юная поросль ничуть тому не противится. И это так плохо, так плохо, что я два месяца уже ковыряю этот текст.

Так что нате, страдайте со мной, потому что #альфаиомега, и нет, это не про омегаверс, а про гениальные метафоры Бендера-младшего.

Название: Проще алфавита
Пейринг/персонажи: Свен Бендер/Панос Рецос
Рейтинг: абсолютно детский, несмотря ни на что
Жанр: совершенно бессовестный слюнявый флафф
Размер: мини, ~1900 слов
Саммари: Всё пошло не так ещё полгода назад и закончилось так, как закончилось: вымокший вдрызг под дождём Панос с неловкой улыбкой переминается с ноги на ногу в его гостиной глубоким вечером.

Звонок в дверь поздним вечером — явный признак того, что что-то идёт наперекосяк. Особенно когда никого не ждёшь. Особенно когда за окном отвратительный затянувшийся с самого утра ливень, в который нормальный хозяин не только собаку из дома не выпустит, но и сам скажется больным на работе, прикинется ветошью, заляжет на дно и сделает всё, чтобы не вставать с дивана, пока эти унылые потоки воды не закончат поливать все бетонные поверхности этого города.

Но нет. Время тянется к одиннадцати, за окном стоит мокрая непроглядная темень, а звонок в дверь повторяется — значит, точно не послышалось — и во второй раз звучит даже настойчивее, чем в первый.

Свен чуть мешкается, всё ещё пытаясь предположить, кого это могло бы принести — ну, кроме Ларса, он тот ещё полоумный, но на сегодня у него были совсем другие планы, — и всё же поднимается и медленно тянется к двери.

Когда она открывается, Свену сразу хочется выругаться. Громко, отчётливо и с выражением. Потому что перед ним оказывается Панос — мокрый до последней нитки, шмыгающий носом Панос. Вот вам и подарочек. При виде Свена он расплывается в виноватой улыбке, от которой весь его облик делается ещё более безнадёжно жалким.

Свен оглядывает его сверху донизу, всё ещё пытаясь сообразить, как бы помягче отреагировать. Полнейшая глупость, вторжение на частную территорию в не подходящее для этого время, да и как потом Хайко объяснять, почему его греческий вундеркинд опять в соплях весь — не смолчать же, если знаешь, почему; взлелеянное чувство ответственности висит булыжником на шее, не отрежешь, не отвяжешь.

Но потом он внезапно соображает, что пока он пялится на него в замешательстве, ребёнок всё ещё стоит под дождём, и почти что за шкирку втаскивает его за порог.

— Ты совсем уже, ну? — Свен помогает ему стащить с себя куртку, тяжёлую от набранной воды. — Ты что здесь забыл в такой ливень?

— Я... я гулял. Тут, в округе. Решил зайти, — всё ещё пытаясь улыбаться, оправдывается Панос.

— Гулял?

— Гулял. Ну, знаешь, свежий воздух...

— А погодка тебя не смутила никак, да? — Свен смотрит, как юноша неуклюже пытается вылезти из хлюпающих кроссовок, и едва сдерживается от того, чтобы не начать всплескивать руками, как курица-наседка. Недаром Ларс твердит ему без конца, что отцовство на него плохо влияет.

— Ну, мне было всё равно...

Свен скрещивает на груди руки и продолжает смотреть исподлобья на бестолкового ребёнка.

—...пока не стало холодно, — выдыхает Панос и снова пытается улыбаться, на этот раз совсем слабо.

Вот бездумное существо, снова думает про себя Свен и вдруг наконец соображает, что стоянием в серьёзных позах делу не поможешь, а мы в ответе за тех, кого приручили.

— Стой тут, далеко не двигайся, а то всю гостиную намочишь. Я сейчас, — с этими словами Свен удаляется вглубь дома.

***

На самом деле всё пошло наперекосяк ещё полгода назад.

Он свалился из ниоткуда уже после закрытия трансферного окна, когда все уже притёрлись друг к другу и поняли, что к чему, что творится и чем всё это пахнет. По крайней мере, так казалось Свену, который за полтора месяца потерял и последние мысли о том, что в недалёком прошлом его окружали совсем другие люди в других цветах, с другими целями, задачами и принципами. Новые воды — новые курсы, прокладывать которые не слишком просто и несколько непривычно после долгих лет в тихой гавани без единого шороха бриза.

То, что ему в пару должны купить ещё защитника, впрочем, секретом не было. Но Свен предпочитал не думать об этом, пока это не станет его… обязанностью? Сферой влияния? Проблемой? Вариантов развития событий было много.

Когда же Свен видит его впервые перед тренировкой — замученного донельзя всклокоченного ребёнка с синяками под глазами, в нелепых компрессионных колготках на и так тощеньких ножках, от чего тот выглядит даже не на шестнадцать, а на все двенадцать, — он понимает, что применимы все три формулировки сразу.

Обязанность так обязанность, он пришёл в эту команду не в углу отсиживаться, поэтому с первого же дня ему приходится взять шефство над потерявшимся во внезапно нахлынувшей самостоятельности мальчиком. Им играть в связке, важно установить контакт сразу, поэтому Свен после первой же тренировки аккуратно подхватывает заискивающе трущегося рядом ребёнка под локоть и отводит в сторонку. Максимально педагогично, так мягко, как только может, он заводит на чуть заржавевшем за последние несколько месяцев английском любимую шарманку про важность взаимопонимания в связке, про тонкость ощущений, про всё, что казалось ему важным для начала хорошего знакомства. Когда же тирада про альфу и омегу защитного партнёрства подходит к концу, Свен выныривает из потока озвучивавшихся мыслей и ловит взгляд Паноса: растерянный донельзя и почти даже жалобный. На уточняющий вопрос, всё ли он понял, мальчишка смущенно кивает: «Ага… Только я просто спросить хотел, где у вас тут кофе вкусный бывает».

С умения чувствовать уместность той или иной ситуации тоже придётся сдувать многолетний слой пыли, быстро понимает Свен.

Влияние так влияние, и Свен очень скоро осознаёт, что Панос смотрит на него. Каждый раз, каждый чёртов раз на тренировках — как он делает то, что должен, сколько раз, что именно, как слушает тренеров и внимает их подсказкам. Он смотрит на него перед матчами, стараясь выловить во взгляде и жестах что-то одному ему интересное — волнение ли, страх ли, или же напротив, собранность и уверенность, спокойствие или что-то ещё, одному господу Богу известно, что у него на уме. На матчах он следит за ним краем глаза, пусть это и оправдывается его обязанностями, но он старается ловить каждый пас, каждый шаг без мяча, каждый едва заметный поворот корпуса. С лавки же он смотрит распахнутыми широко глазами, почти не пытаясь скрыться.

Свену очень хочется думать, что так он просто учится на живом примере. Оттого каждая новая ошибка отпечатывается под кожей ещё больнее и жжёт дольше, чем обычно.

Проблемой это всё тоже становится, когда в какой-то момент Свен понимает, что этого мальчишки слишком много. За долгие годы он так отвык от бесцеремонного вторжения в тщательно установленные им самим границы, что не сразу ловит их пересечение — даже такое по-детски наивное и настырное. Панос круглыми сутками таскается за ним, садится с ним в автобусах и самолётах, не спрашивает разрешения подсесть за его стол за обедом, воспринимая это как что-то само собой разумеющееся, рассказывает без устали всякую ребяческую чепуху про своих афинских друзей, компьютерные игры и остальную фигню, о которой Свен не представляет ровным счётом ничего.

Его извечное присутствие рядом внезапно становится этаким слоном в комнате, не замечать которого совершенно невозможно, но даже признавать его наличие — значит… Да чёрт его знает, что это значит, не находит для себя ответов Свен. Кроме того, что почти тридцатилетний остолоп с годовалым сыном напрочь потерял бдительность в отношении сопливого хлопающего глазами пацанёнка.

Впрочем, бездействие — тоже действие, поэтому когда этот мальчонка снова и снова переступает границы – без наглости, естественно, просто потому что ему хочется, – Свен понимает, что это каждый раз его вина.

Именно этим всё и заканчивается: мокрый вдрызг Панос стоит в его гостиной глубоким вечером. Потому что знает, где Свен живёт, и бывал здесь мельком пару раз — когда случайно утаскивал с собой после тренировок что-то из вещей соседствующего с ним в раздевалке Свена и всенепременно решал не ждать до утра, а притащить сразу. Потому что знает, что на любую непосредственную фамильярность Свен лишь повздыхает пару раз да махнёт рукой. Потому что уверен в том, что никто его не выгонит и ничего ему за это не будет.

А может, он ни о чём таком даже и не думает, а просто идёт куда глаза глядят да делает, что задворки подсознания подсказывают. Но виноват в этом всё равно Свен.

***

Не проходит и минуты, как Свен возвращается в гостиную с большим пушистым полотенцем, какой-то домашней футболкой и трениками. Ребёнок всё так же переминается с ноги на ногу босиком в натёкшей с мокрой одежды луже.

— На, приводи себя в порядок. Простынешь, Хайко прибьёт.

— А я не скажу ему, — вяло пытается защищаться Панос, неуклюже промокая чёлку.

— Зато я скажу. Чтоб впредь неповадно было.

Мальчишка наигранно вздыхает полной грудью, утыкается в полотенце лицом и вдруг начинает тихо хихикать. Свен с недоверием поднимает брови: «что?»

— Оно такое… жёлтое, — кивает на полотенце в руках Панос. Случайно вытащенное из шкафа, оно действительно было убийственно-цыплячьего цвета. — Представил, что ты и спишь, наверное, во всём жёлтом. И с пчёлками на подушке.

Ну и как ты будешь злиться на вот это всё?

— Ладно, прости, — вдруг хмурит брови он. — Я… ну, понимаю.

Панос отворачивается, чтобы стащить себя мокрую до нитки даже из-под куртки футболку, и Свен еле удерживается от того, чтобы прикусить себе губу до крови, потому что ответ на вопрос «зачем?» внезапно оказывается куда проще, чем он мог себе представить. В сотни, в тысячи раз проще. Как альфа и омега. Проще алфавита. И нет здесь никакого двойного дна и скрытых смыслов. Вот оно, всё как на ладони: нет ничего, кроме стоящего в его гостиной растерянного ребёнка, которому слишком одиноко, и он всеми силами и любыми путями тянется к тому, кто, как ему кажется, поймёт его лучше всех.

Пагубная привычка собственного брата всё усложнять оказывается заразной. А ведь мир устроен куда проще — всегда и во всём, и забывать об этом нельзя.

Свен украдкой наблюдает за тем, как Панос, прыгая на одной ноге и чертыхаясь, пытается выпутаться из тяжёлых размокших джинсов, и расплывается в глупой улыбке.



Из коридора вдруг выглядывает светлая голова. Симона, закончившая, видимо, укладывать Макси, окидывает взглядом разворачивающуюся сцену: лужи по всей гостиной, корячащегося в нелепой позе полуголого Паноса и стоящего истуканом мужа. Немая сцена, ей богу. Впрочем, оценить обстановку ей удаётся явно лучше, чем остальным её участникам, поэтому она моментально соображает, что к чему, корчит Свену гримасу со страшными глазами и бросается к чайнику.

— Ну ты совсем уже, даже чаю не предложил, заботливый!

— Я… я полотенце хотя бы принёс, — пытается оправдываться Свен: это входило в его вариант разрешения кризисной ситуации, но чуть позже; всё должно быть по порядку.

— Ну хоть на этом спасибо, — язвительно качает головой Симона и тянется за чашками. — Панос, солнышко, швырни свои вещи на сушилку, она в гостевой ванной. Только выжать не забудь, а то ты у нас насовсем останешься, пока будешь ждать, когда высохнет.

Юноша растягивает губы в довольной улыбке и уверенно направляется вглубь коридора.

— С каких это пор за тобой юнцы всякие таскаются? — со смехом спрашивает Симона, дождавшись, когда шлёпание босых ног по паркету сменится на хлопнувшую дверь. По-немецки, конечно, так чуть безопаснее — мало ли, мало ли.

— Он не... — Свен пытается что-то возразить, но Симона смотрит на него так прямо и с такой ярко выраженной ухмылкой, что продолжать предложение не остаётся никакого смысла.

— Да кому ты врёшь, ну, — хитрый прищур не оставляет никаких шансов. — Ладно, я надеюсь, твоя светлая головушка не догадается выпереть его обратно в этот мрак и ужас до утра. Пожалей ребёнка.

Свен вместо ответа смотрит на неё совсем беспомощно.

— А что такого? Завтра подбросишь на тренировку, делов-то. Будь хорошим… — она с особым нажимом произносит последнее слово во фразе, — …другом.

— Я не… — опять жмётся Свен.

— Абы к кому вот так посреди ночи не вламываются, Свен. Всё просто. В твоих руках, чтобы это было ещё проще — ты же не Ларс, в конце концов. Расслабься и позаботься о ребёнке, если ему настолько паршиво, чтобы таскаться за таким мнительным занудой, как ты. Зачтётся.

Может быть, всё действительно и бывает так просто, думает Свен вместо того, чтобы ответить что-либо.

Панос возвращается ровно в этот момент — словно подгадывал время, чтобы не застать их короткого, но ёмкого разговора. Он плюхается за стол с широченной улыбкой и растопыривает острые локти, будто бы стараясь занять собой как можно больше пространства. Встретившись глазами со Свеном, он пожимает плечами и дурашливо высовывает кончик языка. Господи, ну какой же он ещё маленький.

— Солнышко, тебе с сахаром? — уточняет, гремя ложками, Симона.

— С тремя, — кивает Панос и чуть более робко уточняет, — если можно.

— Тебе — всё можно, — усмехается Свен.

Пожалуй, время наконец признать, что это на самом деле так.

@темы: писанина, мужики в трусах с мячиками, таблетзавод

---

По правде говоря, я не то чтобы giving a shit about Liverpool в последний год и далее. Всё-таки время принесло такие нужные ответы на вопросы: моим «Ливерпулем» была уютная домашняя ебанинушка Роджерса, нелепая, глуповатая, косячная и неамбизиозная, делающая всё на авось с помощью соплей и такой-то матери. А не то, чем сделал его Клопп: махиной с амбициями, захлёбывающимися в дешёвых понтах, с миллионными трансферами (в гробу я видела ваш модерн футбол и переходы дороже тридцатки), с загубленными карьерами хороших парней по самодурству герра тренера, с принесёнными в жертву воспитанниками ради суперзвёзд. К чёрту такое, я не могу любить клубы, которые в погоне за блеском софитов потеряли человеческое лицо и дурацкую ламповость, делавшую их искренними.

Но я не могу, не могу, не могу не припасть к общему хайпу: ох боже, Мо Салах. Я редко смотрю «Ливерпуль» в нынешнем сезоне, но каждый раз, когда вижу, сижу с сердечками вместо глаз. Это действительно лучший футболист мира на данный момент. И я немного завидую тем, кто не отшатнулся от этого клуба настолько далеко, как я: у вас есть возможность изо дня в день наблюдать, как самый крутой чувак на планете пришёл в команду в форме всей своей жизни и от игры к игре становится ещё лучше в руках идеально подходящего ему тренера. Это очень классно. Это важно ценить каждый день, каждый матч.

В финале — если «Рома» опять не сделает что-то нереальное — у меня нет никаких вариантов болеть ещё за кого-то. Вспомним старое, пусть и с привкусом того, что я не очень уже имею право на то, чтобы примазываться.

@темы: мужики в трусах с мячиками, Ливерпуль головного мозга

---

зальцбург 3 : 1 альтах

Ладно хоть Зойцбург на этой неделе не идиоты, одна мне надежда и опора (тут я опущу, кто чуть не вылетел из кубка в среду, если бы не котик Станко, и слава Зевсу, что я это не видела). На лигу им, конечно, плевать, у них полуфинал в четверг, поэтому с «Альтахом» повозились, но шмогли.

А вообще пишу я это только чтобы принести эту фоточку: волчонок наконец-то снова в форме, наглеет, забивает, картинно страдает, получает ото всех по ушам, виснет на Анди Ульмере — и уже почти не сопротивляется, когда после матча попадает в самые важные объятия.

@темы: мужики в трусах с мячиками, австролига, сказочки о крашеном быке

---

дортмунд 4 : 0 байер

Очень плохо просрали, всё равно хочется обнять Хайко. Клиника? Да, наверное.

@темы: мужики в трусах с мячиками, таблетзавод

---

Хочу обратно на крыши Босфора. Там можно было плясать под O Children Ника Кейва и любить людей, даже если это было на пятнадцать минут.

В Москве такого не бывает, как бы глубоко ты ни падал.

@темы: про Аннушку, открытки самой себе

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

байер 2 : 6 бавария

Забавно, насколько символичными в последние годы стали для нас цифры 6:2. Ничем не примечательный сам по себе счёт, теннисный, почти анекдотичный — но каждый раз, как мы сталкиваемся с этими числами, они значат куда больше, чем 5:0, 7:3 или любая другая комбинация с неприличным разгромом.

Сначала это был проклятый Дортмунд, где рухнуло в тартарары всё, что держалось на соплях и честном слове. 6:2, правильное направление, веха. Потом, казалось, цикл замкнулся: Берлин спустя три месяца, те же роковые 6:2, с которых всё — ну нет, не «началось», тут должно быть другое слово, — но ими же и закончилось. С другой тональностью, с другой окраской, с вновь обретённой верой, о которой забыли на долгие, тянувшиеся хуже месяцев недели.

Но нет, история развивается по спирали, и позавчера магия чисел снова проявилась. Опять не в нашу пользу, но, знаете, ещё мощнее и светлее, да не побоюсь я этого слова, чем в Берлине.

Я уже писала до матча, что результат — последняя по значимости вещь в этот день. Все мы знаем, как оно всегда бывает, судьба уже заранее щёлкнула нас по носу жеребьёвкой, дав худший вариант из возможных, и всерьёз рассчитывать на победу значило расписаться в наивности пятилетнего ребёнка. Это все понимали: терять нам нечего, даже чувство собственного достоинства (с этим вот прекрасно справился «Шальке» днём позже — шлакоблокунь великий клуб, никогда нельзя в нём сомневаться). Мы выйдем на большой матч при полном стадионе, мы попробуем показать всё, чему научились за этот год, а дальше как получится. Выйдет — всем виски в этом баре, не выйдет — нос по ветру и к Дортмунду готовиться, за субботний матч хотя бы очки дают.

Но господи, то, что происходило вокруг матча, куда, куда важнее шести пропущенных голов. Потому что главным словом вечера было «единство». Мы вместе. Мы, весь Норд, полная «БайАрена» с простым, но красивым перформансом, город, где то тут, то там на окнах и балконах висят флаги с байеркройцем — все мы вместе. Мальчики вместе, на поле и вне него. Вся команда. Мы с командой. Боже, какая лютая сентиментальщина, но она настолько пробралась под кожу, что у меня мурашки вторые сутки не проходят.

И мальчики вышли и бились изо всех сил. Первый тайм был очень качественный, не считая совершенно анекдотического противоборства греченьки с Роббеном: да, мы были чуть медленнее и чуть косячнее, но мы кусались, огрызались, даже забили железной головушкой копетана. Потом Хайко, видимо, телепатически принял мои громкие размышления на пол Норда о том, что, будь счёт ещё хуже, я б ушла в 3-4-3 с Лёней Бэйли — и решил, что играем на все деньги, можно и сейчас рискнуть. Это оказалось феерически нерабочей идеей, потому что защищающийся «как сосиска», по собственному признанию, Юля Брандт и такой же Лёня — такой себе вариант против организованной и крушащей всё на своём пути «Баварии». Хайко быстро понял, что дело труба, и через 15 минут вернул всё обратно на 4-2-3-1, но было уже поздно, шалость не удалась, нам успели насовать по самые помидоры.

Но и плевать на это. Важно другое: как невыносимо громко пел Норд. После каждого гола в наши ворота ещё громче, ещё мощнее, не замолкая ни на минуту. После какого-то очередного изменения счёта кто-то вспомнил великую нетленку Die Toten Hosen — ну, что про Wir würden nie zum FC Bayern München gehen, — и следующие две минуты были веселейшим моим опытом на «БайАрене», потому что какой ж кайф-то оглушительно вопить вечный вопрос про то, каких родителей надо иметь, чтобы вырасти настолько испорченным, чтобы подписать контракт с таким мерзотным клубом.

А после матча — с ужасным счётом, да, shit game, как охарактеризовал её на следующий день Штеф Кисслинг — случилось то, ради чего нужно было пройти через эти шесть голов. Финальный свисток не сбавил громкость Норда, и мы продолжили петь во всю глотку. Потянувшиеся к нам с благодарностью мальчики сначала недоверчиво попереглядывались, а потом поняли: всё в порядке. Их никто не винит. На них никто не злится и не обижен. Мы все — с ними. И вот это преображение, когда все подняли головы и обратно выпрямили спины, оно дорогого стоит.

Под развесёлое и такое привычное уже в этом сезоне Wir sind stolz auf unser Team мальчики потянулись в сторону раздевалки. Ларс специально замедлил шаг, будто бы стараясь отложить момент, когда эти песни стихнут. Отстав уже на несколько метров ото всех, он, едва повернув в нашу сторону голову, в своей пробивающейся сквозь серьёзность ребяческой манере, на секунду буквально вскинул согнутую руку с кулаком: «мощно». И сразу же поспешил в раздевалку в три раза быстрее. Это правда было мощно, Ларс. Потом, правда, копетан разнесёт в гневе половину комнаты для допинг-контроля, куда его утащили, чтобы испортить вечер ещё сильнее, но этот момент явно останется с ним надолго.

Да и со всеми. Все с таким удивлением говорили о наших песнях после конца матча — с удивлением, смешанным с благодарностью. Даже Хайко сказал, что когда сам играл, не видел такого никогда после крупных проигрышей. Даже Штеф, который немало видел всего за эти годы. Нет, ребята, вот это вот auch in schweren Zeiten из гимна — не пустые слова.

С утра дошли до тренировки, как всегда. На ней было три калеки, Хайко решили особо не трогать, там Бильд лез с неприятными вопросами, хотя ачивмент анлокд, он явно нас уже узнает. Поумилялись на то, как мальчики откровенно понтуются перед пришедшими поглазеть и громко на них реагирующими девочками — boys will be boys, покрасоваться это ж святое. Обнаружили, что Луки Аларио отлично матюкается по-немецки. Получили пачку инсайдов, в том числе про то, что Хайко котик (будто до этого не знали) и сам попросил поставить для журналистов будочку с обогревом и туалетом у тренировочного поля, чтобы не мёрзли и не мокли, З — заботочка.

Но, разумеется, главная цель любой тренировки — пообниматься со Штефом. Для меня в последний раз до его конца карьеры. Он никуда не денется, слил нам, что будет ассистентить у Йонаса с Руди, но всё равно это прощание (ох, как он почти ошарашено повторил за нами это «only three weeks», да, Штеф, время летит неумолимо). И это было очень светлое и хорошее прощание. И очень, очень правильное, как и надо с этим двухметровым воплощением любви, на которой и держится вся вселенная. Я буду ужасно скучать.

@темы: мужики в трусах с мячиками, таблетзавод, Stadionwurst ist mein Gemüse

---

Ещё я несколько дней уже думаю, что надо как-то зафиксировать то, что вытворил «Зальцбург», но у меня ком в горле стоит. И он всё горче и горче с каждым днём.

Я опять показала себя гениальным прогнозистом и была уверена, что отыграться не выйдет —но я не учла, насколько дрим-тим за эти девять месяцев сделала их всесильными. В этой команде нет звёзд даже по меркам самого «Зальцбурга», это не 2013/14, а просто крепкие середняки. Но когда они вместе — они сильнее всех (отчасти как таблетзавод у Хайко, параллели проводятся, да только итоговый исход разный). Потому что верят в себя и друг в друга и не слушают, что им твердят — ох, боже, как же меня доломало это простецкое и такое мощное «we believed it was possible when no one did» у Валона в инстаграме, ох-ох.

И когда смотришь на это, хочется язык прикусить до крови от обиды за то, что у этого нет никакого будущего. Остался месяц. После же от этой бравой бесстрашной компании не останется и камня на камне. Что там, девять матчей плюс два теоретически возможных финала? Всего-то ничего.

@темы: мужики в трусах с мячиками, австролига, сказочки о крашеном быке

---

Еду на фликсбусе через какие-то гессенские поля с ветряными мельницами, и если бы не влитое в себя спросонья пиво, то руки бы у меня от нервов тряслись так, что я бы не смогла набирать этот текст. С анестезией чуть лучше.

На самом деле мне абсолютно плевать, как закончится сегодняшний матч. Я не хочу ни давать прогнозов, ни высказывать надежд или опасений. В конце концов, все мы знаем, как всё это обычно получается.

Я просто хочу одного: чтобы сегодня всё светилось. Всё пламенело. Чтобы каждый из любимых мальчиков на поле играл за майку, за байеркройц, за будущее, за совместные планы, за любовь к друг другу и к клубу. И чтобы мы все были вместе: ребята на поле, на бровке, тренерский штаб, Норд. Все до единого в радиусе пары километров от арены.

Если сегодня так получится — а так получится, я знаю, — то результат уже не важен. Огонь в глазах и ощущение собственной мощи важнее.

@темы: мужики в трусах с мячиками, таблетзавод

---

Давно не встречала места настолько по всей эстетике моего, как Франкфурт. Это плавильный котёл, упорядоченный хаос, мешанина кровей, многоголосье, аляпистая архитектура, небоскрёбы рядом с лепниной. Безумная смесь сошедшего с ума алхимика.

Слишком, слишком много чувств в последние дни. Аж смешно, насколько это всё стереотипично.

@темы: про Аннушку, drink & travel

---

Стамбул — город мечты. Босфор, террасы, чайки, мои кудрявые волосы, танцевать под Ника Кейва на крыше отеля с курдским мальчиком под разговоры о вечности города и бренности нас с ним — ох, боже. Всё, как я представляла себе этот величественный город, ни в какое сравнение не идёт с реальностью.

@темы: про Аннушку, drink & travel

---

лейпциг 1 : 4 байер

Часов через семь мне придётся встать и написать про этот матч что-то умное и вменяемое, но пока во мне море пива и тонны неисчерпаемой любви, хочется в очередной раз напомнить себе, как сильно мне дороги все эти малолетние дураки в чёрно-красной форме. Мы угробили всех, кого могли, начали за упокой — но потом случилось что-то необъяснимое. Впрочем, каждый раз, как Хайко делает с ними что-то в перерыве, я одновременно и хочу узнать, и слишком сильно не хочу, потому что это разрушит его волшебство.

Это было чем-то вроде так нужного освобождения. Теперь главное не терять это тонкое чувство.

Принесу мощную фоточку ХХ, потому что ну сорян. Олсо find yourself a person who looks at you like Nico Schneck looks at Heiko.

@темы: мужики в трусах с мячиками, таблетзавод

---

лацио 4 : 2 зальцбург

Уже прошлась примерно по всем соцсетям про вчерашний матч, но успокоиться не очень-то выходит. Проигрывать 2:4 лучше, чем 0:2, математически шансы есть, но, кажется, на этом всё.

Розе с Маричем, конечно, попали под то, чего я боялась весь сезон: ну негоже выходить на четвертьфинал Лиги Европы с ощущением «нам море по колено». А после Дортмунда случилось именно это. Слишком много хайпа, слишком много массовой истерии вокруг, их уже сватают во все места и носят на руках.

И в итоге мальчики решают, что не хотят бояться ничего, и выходят играть первым номером против команды классом выше в десятки раз. Даже не удосужившись подготовиться под оппонента — ну сириусли, тактические гении мои, я от вас такого слабого разбора соперника вообще не ожидала, это где видано вообще?

И в целом вы ещё унесли ноги относительно безболезненно: хорошо, пеналь был по делу, Валонушка давно уже живёт по принципу «за Мо и двор стреляю в упор» (плохо, плохо как, как расшипперить их обратно?), а Таки всегда был супер-джокером. Но нельзя, нельзя, нельзя так расслабляться, сравнивая счёт не на последней минуте матча, а за двадцать минут до конца. Поэтому получили двушечку за пару минут абсолютно заслуженно. Слава богу, что не больше.

Это была красивая европейская кампания. Лучшая в короткой истории. Победа над Дортмундом, какой бы он ни был сейчас, это то, что у вас никто не отнимет.

Но каким бы ни был прекрасным сон, просыпаться всё равно придётся. Будильник уже прозвенел.

Теперь главное достойно хлопнуть дверью дома и заранее закупиться ящиком грюнера на лето, когда всех мальчишек растащат по другим клубам.

Принесу Валонище с орлиным празднованием, потому что я и раньше-то ужасно любила этот пиздец косоварский, а в этом сезоне прониклась к нему чувствами таких масштабов, что мамочки родные, ЗАШТО.

@темы: мужики в трусах с мячиками, австролига, сказочки о крашеном быке