Вернувшись в пятницу в Мюнхен проездом через Гармиш (о нём, может, расскажу отдельно), я ухитрилась посреди ночи в темноте споткнуться о неудобный порожек в ванной и приложиться рожей о край раковины. Не поняв спросонья и от удара головой масштабы трагедии, тут же легла спать — а через два часа проснулась и поняла, что лежу в луже собственной крови — натурально в луже, я не преувеличиваю; я столько собственной крови никогда не видела, — а вместо брови у меня пятисантиметровая открытая рана, из которой продолжает хлестать кровища. Охренела, залепила кое-как пластырем и поехала в аэропорт, позорно подтирая кровищу платочком. Из аэропорта в Склиф, там поржали, обкололи, отправили подремать на КТ, зашили, снова поржали.
Теперь у меня временно нет левой брови от слова совсем, пятисантиметровый шов, заплывший глаз и очередная кулстори с отпусками и травмпунктами. И потенциально шрам — жалко, что без героической истории.